«Бедная Лиза» выжимала слезы и её хвалили, и ведь никто никогда уже её не прочтёт, а песни, сказки, былины, весёлые, простые, будут читать, пока будет русский язык.
…всякая наука, — изучение тех ходов, которыми шли все великие умы человечества для уяснения истины. С тех пор, как есть история, есть выдающиеся умы, которые сделали человечество тем, что оно есть…
…всякий человек, как бы он ни был порочен, преступен, научен, неумен, какие бы он ни делал гадости и глупости, непременно считает себя совершенно правым…
…есть формы удлинения речи, совершенно чуждые русскому языку и которые искусственно и бесполезно введены в русский язык, — таковы причастия.
…жизнь с постоянным раскаянием — мука.
…одна клевета разрушает все счастие людей.
Афоризмы — едва ли не лучшая форма для изложения философских суждений.
Берегись всего того, что не одобряется твоей совестью.
Большая часть мужчин требует от своих жен достоинств, которых они сами не стоят.
Большая часть поступков людей совершается не по рассуждению, даже не по чувству, а по бессознательному подражанию, по внушению.
Бывает труд ненужный, суетливый, нетерпеливый, раздраженный, мешающий другим и обращающий на себя внимание. Такой труд гораздо хуже праздности. Настоящий труд всегда тихий, равномерный, незаметный.
Бывает, что человек вдруг с раздражением начинает защищать положение самое, на ваш взгляд, неважное. Вам кажется: это кирпич, и вся цена ему 3 к. Но для него этот кирпич есть замок свода, на котором построена вся его жизнь.
В безнравственном обществе все изобретения, увеличивающие власть человека над природою, — не только не блага, но несомненное и очевидное зло.
В жизни есть только одно несомненное счастье — жить для другого.
В жизни, во всех отношениях людских, основа всему работа — драма чувства, а рассуждение, мысль не только не руководит чувством и делом, а подделывается под чувство. Даже обстоятельства не руководят чувствами, а чувство руководит обстоятельствами, то есть дает выбор из тысячи фактов…
В искусстве простота, краткость и ясность есть высшее совершенство формы искусства, которая достигается только при большом даровании и большом труде.
В минуту нерешительности действуй быстро и старайся сделать первый шаг, хотя бы и лишний.
В спорах забывается истина.
В судьбе нет случайностей; человек скорее создает, нежели встречает судьбу.
В человека вложена бесконечная не только моральная, но даже физическая сила, но вместе с тем на эту силу наложен ужасный тормоз — любовь к себе…
Ведь вся христианская мораль в практическом ее приложении сводится к тому, чтобы считать всех братьями, со всеми быть равными а для того, чтобы исполнить это, надо прежде всего перестать заставлять других работать на себя…
Везде главная часть образования народа приобретается не из школы, а из жизни.
Велика моральная сила русского народа. Много политических истин выйдет наружу и разовьется в нынешние трудные для России минуты. Чувство пылкой любви к отечеству, восставшее и вылившееся из несчастий России, оставит надолго следы в ней.
Верная передача действительности есть камень преткновения слова.
Воздействие Тургенева на нашу литературу было самое хорошее и плодотворное.
Возненавидеть жизнь можно только вследствие апатии и лени…
Вор не тот, кто взял необходимое себе, а тот, кто держит, не отдавая другим, ненужное себе, но необходимое другим.
Воспитывая, образовывая, развивая, или как хотите действуя на ребенка, мы должны иметь и имеем бессознательно одну цель: достигнуть наибольшей гармонии в смысле правды, красоты и добра.
Все люди, занятые истинно важным делом, всегда просты, потому что не имеют времени придумывать лишнее.
Все мысли, которые имеют огромные последствия, всегда просты.
Все недоброе в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой, этим непосредственнейшим выражением красоты и добра.
Все попытки определить абсолютную красоту саму в себе, как подражание природе, как целесообразность, как соответствие частей, симметрию, гармонию, единство в разнообразии и др., или ничего не определяют, или определяют только некоторые черты некоторых произведений искусства и далеко не покрывают всего того, что все люди всегда считали и теперь считают искусством.
Объективного определения красоты нет…
Все порывы души чисты, возвышенны в своем начале. Действительность уничтожает невинность и прелесть всех порывов.
Все стремления людей, все побуждения к жизни суть только стремления к увеличению свободы. Богатство — бедность, слава — неизвестность, власть — подвластность, сила — слабость, труд — досуг, сытость — голод — суть только большие или меньшие слабости.
Все, что должен делать человек — тяжело и трудно.
Всегда кажется, что нас любят за то, что мы хороши. А не догадываемся, что любят нас оттого, что хороши те, кто нас любит.
Всякая мысль и ложна и справедлива. Ложна односторонностью, по невозможности человека обнять всей истины, и справедлива по выражению одной стороны человеческих стремлений.
Всякий настоящий художник, имеющий свойство заражать людей своими чувствами, естественно, из всех тех чувств, которые он сам испытывает, избирает те чувства, которые наиболее общи всем или самому большинству людей…
Всякий человек знает, что ему нужно делать не то, что разъединяет его с людьми, а то, что соединяет его с ними.
Всякое удовольствие неизбежно за собой принесет оскомину и все, что должен человек делать, — тяжело и трудно. И чем раньше придет вознаграждение за всякое трудное дело, тем хуже. Надо делать так, чтобы не ждать результатов своего дела, чем позднее он скажется, тем лучше.
Всякую неприятную мысль обсудить: во-первых, не может ли она иметь следствий; ежели может иметь, то как отвратить их. Ежели нельзя отвратить, и обстоятельство такое уже прошло, то, обдумав хорошенько, стараться забыть или привыкнуть к оному.
Вызвать в себе раз испытанное чувство и, вызвав его в себе, посредством движений, линий, красок, звуков, образов, выраженных словами, передать это чувство так, чтобы другие испытали то же чувство, — в этом состоит деятельность искусства. Искусство есть деятельность человеческая, состоящая в том, что один человек сознательно известными внешними знаками передает другим испытываемые им чувства, а другие люди заражаются этими чувствами и переживают их.
Высшая же степень преобладания воли есть преобладание ее над разумом. Когда воля преобладает над разумом, то ни тело, ни чувства не существуют более самостоятельно, а существует одна воля разумная. Эта степень преобладания есть высшая степень развития духа человека.
Главное не надо бояться оставаться без дела, если нет настоящего дела, следуя правилу — лучше ничего не делать, чем делать ничего. Тогда лучший труд, настоящий труд и отдых, а не всегдашнее ни то ни се нашего мира…
Главное правило для жизни — это натягивать ровно с обоих концов постромку совершенствования (движение вперед), и мысленного совершенствования и жизненного, чтоб одно не отставало от другого и не перегоняло. Как у нас впереди идеалы высокие, а жизнь подлая, и у народа жизнь высокая, а идеалы подлые.
Главное препятствие познания истины есть не ложь, а подобие истины.
Говорить, что жизнь есть испытания, что смерть есть благо, отчуждая нас от всех горестей, — не должно. Это не есть ни утешение в потерях близких людей, ни нравственное поучение.
Да, добро только тогда, когда не знаешь, что его делаешь. Как только оглянулся, как в сказке о добывании живой воды, поющего дерева, так и пропало то, что добыл…
Двумя вещами человек никогда не должен огорчаться: тем, чему он может помочь, и тем, чему не может помочь.
Для личного совершенствования необходимо прежде всего изменить условия, среди которых живут люди.
Для некоторых людей огонь вдохновения превращается в рабочий светильник.
Для того чтобы определить какую-нибудь человеческую деятельность, надо понять смысл и значение ее. Для того же, чтобы понять смысл и значение какой-либо человеческой деятельности, необходимо прежде всего рассматривать эту деятельность саму в себе, в зависимости от ее причин и последствий, а не по отношению только того удовольствия, которое мы от нее получаем.
Для того, чтобы произведение искусства было совершенно, нужно, чтобы то, что говорит художник, было совершенно ново и важно для всех людей, чтобы выражено оно было вполне красиво и чтобы художник говорил из внутренней потребности и потому говорил вполне правдиво.
Для того, чтобы то, что говорит художник, было вполне ново и важно, нужно, чтобы художник был нравственно просвещенный человек, а потому не жил бы исключительно эгоистичной жизнью, а был участником общей жизни человечества.
Для того, чтобы человек мог произвести истинный предмет искусства, нужно много условий. Нужно, чтобы человек этот стоял на уровне высшего для своего времени миросозерцания, чтобы он пережил чувство и имел желание и возможность передать его и при этом еще имел талантливость к какому-либо роду искусств.
Добро, красота и истина ставятся на одну высоту, и все эти три понятия признаются основными и метафизическими. Между тем в действительности нет ничего подобного.
Добро есть вечная, высшая цель нашей жизни. Как бы мы ни понимали добро, жизнь наша есть не что иное, как стремление к добру, то есть к богу.
Добро есть действительно понятие основное, метафизически составляющее сущность нашего сознания, понятие, не определяемое разумом.
Добро есть то, что никем не может быть определено, но что определяет все остальное.
Доброе дело совершается всегда с усилием, но когда усилие повторено несколько раз — то же дело становится привычкой.
Думай хорошо — и мысли созреют в добрые поступки.
Единение возможно только в истине, а чтобы достигнуть истины, надо одно: искать ее постоянным, неперестающим духовным усилием… Собраться же вместе не поможет познанию истины.
Единственное средство умственного общения есть слово, и для того, чтобы общение это было возможно, нужно употреблять слова так, чтобы при каждом слове несомненно вызывались у всех соответствующие и точные понятия.
Единственное условие, от которого зависит успех, есть терпение.
Если бы кто сомневался в неразделимости мудрости и самоотречения, тот пусть посмотрит, как на другом конце всегда сходится глупость и эгоизм.
Если бы я был царь, то издал бы закон, что писатель, который употребил слово, значение которого он не может объяснить, лишается права писать и получает сто ударов розог.
Если правда не указывает нам того, что мы должны делать, то она всегда укажет нам то, что мы не должны делать или должны перестать делать.
Если презирать человека, не будешь вполне добр к нему. Если ж очень уважать человека, тоже будешь слишком много требовать и не будешь вполне добр к нему.
Для доброго отношения к человеку нужно презирать его, как слабое человеческое существо, и уважать его…
Если сила плохих людей в том, что они вместе, то хорошим людям, чтобы стать силой, надо сделать то же самое.
Есть два вида желания, исполнение которых может составить истинное счастие человека, — быть полезным и иметь спокойную совесть.
Есть два вида храбрости: моральная и физическая. Моральная храбрость, которая происходит от сознания долга и вообще от моральных влечений, а не от сознания опасности. Физическая та, которая происходит от физической необходимости, не лишенная сознания опасности, и та, которая лишает этого сознания. Примеры первой — человек, добровольно жертвующий собой для спасения отечества или лица. 2) Офицер, служащий для выгод.
Есть два рода счастья: счастье людей добродетельных и счастие людей тщеславных. Первое происходит от добродетели, второе от судьбы. Нужно, чтобы добродетель глубоко пустила корни, чтобы последнее не имело вредное влияние на первое. Счастие, основанное на тщеславии, разрушается им же: слава — злоречием, богатство — обманом. Основанное на добродетели счастие — ничем.
Есть два способа познания внешнего мира: один самый грубый и неизбежный способ познавания пятью чувствами. Из этого способа познания не сложился бы в нас тот мир, который мы знаем, а был бы хаос, дающий нам различные ощущения. Другой способ состоит в том, чтобы, познав любовью к себе себя, познать потом любовью к другим существам эти существа; перенестись мыслью в другого человека, животное, растение, камень даже. Этим способом познаешь изнутри и образуешь мир, как мы знаем его. Этот способ есть то, что называют поэтическим даром, это же есть любовь. Это есть восстановление нарушенного как будто единения между существами. Выходишь из себя и входишь в другого. И можешь войти во все. Все — слиться с богом, со Всем.
Есть для человека высшая деятельность, выводящая его из животного круга питания, труда и отдыха, — деятельность нравственная. Деятельность эта составляет высшее призвание человека, но то, что существует эта высшая деятельность, не мешает тому, чтобы искусство было важным и необходимым условием человеческой жизни.
Есть люди, которые все разумное понимают быстро, всему изящному сочувствуют живо и все хорошее чувствуют, но которые в жизни, в приложении, не умны, не изящны и не добры.
Есть люди, которые находяся в унынии или раздражении, любуются на свое состояние, даже гордятся им. Это все равно, как выпустив вожжи от лошади, которая несет тебя под гору, ты еще хлещешь ее кнутом.
Есть мысли, которых применения бесконечно разнообразны; поэтому чем общее выражены таковые мысли, тем более доставляют они пищи уму и сердцу, тем глубже они могут быть прочувствованы.
Есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и есть только две добродетели: деятельность и ум.
Ешь, не надейся, пей, не напивайся, вперед не кидайся, в середку не мешайся, позади не оставайся.
Жениться надо всегда так же, как мы умираем, т.е. только тогда, когда невозможно иначе.
Женщина не верит разуму, не понимает, что нужно отвергнуться себя, что в этом жизнь; но когда надо отвергнуться себя — броситься в воду за утопающим, сделает это скорее мужчина.
Женщина, старающаяся походить на мужчину, так же уродлива, как женоподобный мужчина.
Женщины, особенно прошедшие мужскую школу, очень хорошо знают, что разговоры о высоких предметах — разговорами, а что нужно мужчине тело и все то, что выставляет его в самом обманчивом, но привлекательном свете; и это самое и делается.
Живя с людьми, не забывай того, что ты узнал в уединении. И в уединении обдумывай то, что ты узнал из общения с людьми.
Жизнь как шаги ребенка, которого мать выпустила из объятий и опять примет.
Жизнь не может иметь другой цели, как благо, как радость. Только эта цель — радость — вполне достойна жизни. Отречение, крест, отдать жизнь, все это для радости. И радость есть и может быть ничем ненарушимая и постоянная. И смерть переходит к новой, неизведанной, совсем новой, другой, большей радости. И есть источники радости, никогда не иссякающие: красота природы, животных, людей, никогда не отсутствующая.
Жить для себя одного нельзя. Это смерть. Жизнь только тогда, когда живешь для других или хоть готовишь себя к тому, чтобы быть способным жить для других.
Жить до вечера и до веку. Жить так, как будто доживаешь последний час и можешь успеть сделать только самое важное. И вместе с тем так, как будто дело, которое ты делаешь, ты будешь продолжать делать бесконечно.
Заблуждение не перестает быть заблуждением оттого, что большинство разделяет его.
Задача искусства огромна: искусство, настоящее искусство, с помощью науки руководимое религией, должно сделать то, чтобы мирное сожительство людей, которое соблюдается теперь внешними мерами, — судами, полицией, благотворительными учреждениями, инспекциями работ и т.п., — достигалось свободной и радостной деятельностью людей. Искусство должно устранять насилие.
Задача человека в этой жизни отречься от всего противоречивого в самом себе, т.е. личного, эгоистического, для возможности служения разуму, для уничтожения внутреннего противоречия жизни, в чем одном он находит полное удовлетворение, безопасность, бесстрашие и спокойствие перед смертью. Если он не исполняет этой задачи, он остается во внутреннем противоречии личной жизни и уничтожает себя, как уничтожает себя всякое противоречие.
Зло делается легко и незаметно, и только гораздо после человек ужасается и удивляется тому, что он сделал.
Знание — орудие, а не цель.
Знание смиряет великого, удивляет обыкновенного и раздувает маленького человека.
Знание только тогда знание, когда оно приобретено усилиями своей мысли, а не памятью.
И то, что мы называем счастьем, и то, что называем несчастьем, одинаково полезно нам, если мы смотрим на то и на другое, как на испытание.
Игра — необходимое условие жизни детей, молодых или устраивающих праздник жизни людей, когда есть избыток физических сил, не направленных на матерьяльную деятельность…
Идеал — путеводная звезда. Без нее нет твердого направления, а нет направления — нет жизни.
Из ложного стыда или деликатности не переставай спрашивать о незнакомом предмете до тех пор, пока ясно не увидишь, что человек, которого ты спрашиваешь, сам не знает его, или до тех пор, пока ты не поймешь его с такой ясностью, что в состоянии сам объяснить его другому.
Избавится от пьянства человек не тогда, когда он будет лишен возможности пить, а тогда, когда он не станет пить, хотя бы перед ним стояло вино.
Искать, желать, делать одно — доброе людям — любить и увеличивать в них любовь, уменьшать в них нелюбовь.
Доброе людям? Что доброе? Одно: любовь.
Искусство есть микроскоп, который наводит художник на тайны своей души и показывает эти общие всем тайны людям.
Искусство есть один из двух органов прогресса человечества. Через слово человек общается мыслью, через образы искусства он общается чувством со всеми людьми не только настоящего, но прошедшего и будущего. Человечеству свойственно пользоваться этими обоими органами общения, а потому извращение хотя бы одного из них не может не оказать вредных последствий для того общества, в котором совершилось такое извращение.
Искусство есть умение изображать то, что должно быть, то, к чему должны стремиться все люди, то, что дает людям наибольшее благо.
Искусство тем более общедоступно, чем оно проще, кратче и потому яснее передаёт чувство.
Искусство, вместе с речью, есть одно из орудий общения, а потому и прогресса, то есть движения вперёд человечества к совершенству.
Испытываемое иногда непреодолимое желание заменить умственные занятия физическим трудом не есть признак непостоянства или лености, но необходимая потребность отдыха.
Истина есть соответствие выражения с сущностью предмета и потому есть одно из средств достижения добра, но сама по себе истина не есть ни добро, ни красота и даже не совпадает с ними.
Истинное сострадание начинается только тогда, когда, поставив себя в воображении на место страдающего, испытываешь действительно страдание.
Истиной мы называем только соответствие выражения или определения предмета с его сущностью, или со всеобщим, всех людей, пониманием предмета.
Источник всех чувств есть любовь вообще, которая разделяется на два рода любви: любовь к самому себе, или самолюбие, и любовь ко всему нас окружающему.
Как меняется взгляд на жизнь, когда живешь не для себя, а для других! Жизнь перестает быть целью и делается средством. Несчастие делает добродетельным — добродетель делает счастливым — счастье делает порочным.
Как ни говори, а родной язык всегда останется родным. Когда хочешь говорить по душе, ни одного французского слова в голову нейдёт, а ежели хочешь блеснуть, тогда другое дело.
Как ни странно это сказать, а художество требует ещё гораздо больше точности, чем наука…
Как слово, передающее мысли и опыты людей, служит средством единения людей, так точно действует и искусство. Особенность же этого средства общения, отличающая его от общения посредством слова, состоит в том, что словом один человек передает другому свои мысли, искусством же люди передают друг другу свои чувства.
Как только дело решается насилием, насилие не может прекратиться… При решении дела насилием, победа всегда останется не за лучшими людьми, а за более эгоистичными, хитрыми, бессовестными и жестокими.
Как только почувствуешь щекотание самолюбия, предшествующее желанию рассказать что-нибудь о себе, одумайся. Молчи и помни, что никакая выдумка не даст тебе в глазах других больше веса, как истина, которая для всех имеет осязательных и убедительный характер.
Как человек не может сам поднять себя, так не может человек и похвалить себя. Напротив, всякая попытка человека хвалить себя роняет его в глазах людей.
Какое удивительное дело — неуважение детей к родителям и старшим во всех сословиях, повальное! Это важный признак времени; уважение и повиновение из-за страха кончилось, отжило, выступила свобода. И на свободе должно вырасти любовное отношение, включающее в себя все то, что давал страх, но без страха.
Клевета, ложное дурное мнение, от которого нельзя оправдаться, есть лучшая школа добра.
Книги изречений не только не подавляют самостоятельной деятельности ума, но, напротив, вызывают ее.
Короткие мысли тем хороши, что они заставляют серьезного читателя самого думать.
Красота же, если мы не довольствуемся словами, а говорим о том, что понимаем, — красота есть не что иное, как то, что нам нравится.
Понятие красоты не только не совпадает с добром, но скорее противоположно ему, так как добро большею частью совпадает с победой над пристрастиями, красота же есть основание всех наших пристрастий.
Красота, радость, только как радость, независимо от добра, отвратительна. Добро без красоты мучительно. Только соединение двух и не соединение, а красота, как венец добра.
Литература народа есть полное, всестороннее сознание его, в котором одинаково должны отразиться как народная любовь к добру и правде, так и народное созерцание красоты…
Лучше меньше знать, чем можно, чем знать больше, чем нужно. Не бойся незнания, бойся лишнего, обременяющего, только для тщеславия приобретенного знания.
Лучшее доказательство того, что страх смерти есть страх не смерти, а ложной жизни, есть то, что часто люди убивают себя от страха смерти.
Люблю определённое, ясное и красивое, и умеренное, всё это нахожу в народной поэзии и языке, в жизни…
Любовь духовная есть чувство самое общее и наиболее свойственное всем людям, и потому оно всегда было и будет содержанием истинного искусства.
Любовь и религия — вот два чувства — чистые, высокие.
Люди говорят о своих интересах, возвышенных целях, женщины о высоких чувствах, а об еде не говорят; но главная деятельность их направлена на еду. У богатых устроено так, чтобы это имело вид, что мы не заботимся, а это делается само собой.
Люди кажутся друг другу глупы преимущественно оттого, что они хотят казаться умнее.
Люди поймут смысл искусства только тогда, когда перестанут считать целью этой деятельности красоту, то есть наслаждение.
Люди различаются еще тем, что одни прежде думают, потом говорят и делают, а другие прежде говорят и делают, а потом думают.
Люди слишком жалки и слабы для того, чтобы они могли быть злы. Все они хотят быть добры, только не умеют, не могут. Это неумение быть добрым и есть то, что мы называем злым.
Люди учатся, как говорить, а главная наука — как и когда молчать.
Мир живет. В мире жизнь. Жизнь — тайна для всех людей. Одни называют ее бог, другие — сила. Все равно — она тайна. Жизнь разлита во всем. Все живет вместе, и все живет — отдельно: живет человек, живет червь.
Мир лежит во зле и соблазнах. Если будешь описывать много лжи, и в словах твоих не будет правды. Чтобы была правда в том, что описываешь, надо писать не то, что есть, а то, что должно быть, описывая не правду того, что есть, а правду царства божия, которое близится нам.
Мнение, которое мы получаем при первом взгляде на человека, обыкновенно изменяется более или менее скоро, и до тех пор, пока не произошло этой перемены, всегда будешь или слишком хорошо, или слишком дурно судить о человеке.
Мудрость во всех житейских делах, мне кажется, состоит не в том, чтобы узнать, что нужно делать, а в том, чтобы знать, что делать прежде, а что после.
Мужья ненавидят своих жен В этом виноваты сами женщины своей лживостью и комедиантством. Они все играют комедию перед другими, но не могут продолжать играть ее за кулисами перед мужем, и потому муж знает всех женщин разумными, добрыми, одну только свою знает не такой.
Музыка есть искусство, действующее непосредственно на чувства, и потому, казалось бы, что для того, чтобы быть искусством, она должна бы действовать на чувства. Кроме того, она искусство преходящее. Произведение исполнено и кончено; вы не можете по произволу продолжить свое впечатление, как вы можете это сделать с картиной или с книгой.
Мы живем, значит, мы умираем. Хорошо жить, значит хорошо умирать. Желаю себе и всем хорошо умереть.
Мы имеем пять главных умственных способностей. Способность представления, способность памяти, способность сравнения, способность делать выводы из этих сравнений и, наконец, способность приводить выводы эти в порядок.
Мы не можем ничего знать о том, что есть, а можем знать верно только о том, что должно быть. Много знаний разных, но одно важнее и достовернее всех — знание того, как жить. И это-то знание пренебрегается и считается и неважным, и недостоверным.
На человека находит душевное затмение — т.е. такое положение, в котором он теряет способность различать хорошее от дурного и забывает свои обдуманные намерения. Такое положение бывает следствием или страсти, или, напротив, апатии, и есть переходная ступень от добра к пороку.
Надо быть осторожным в разжигании в себе тщеславия похвалой. Страшно увеличивается уязвимость, болезненность.
Надо жить так, чтобы не бояться смерти и не желать ее.
Народы мало образованные известны большей частью другим народам под названием, не имеющим ничего общего с его настоящим именем, которым сам народ называет себя и корень которого доискаться весьма трудно.
Насилие соблазнительно потому, что освобождает от усилия внимания, работы разума. Надо потрудиться разобрать узел — оборвать короче.
Настоящее искусство не нуждается в украшениях, как жена любящего мужа. Поддельное искусство, как проститутка, должно быть всегда изукрашено.
Настоящее произведение искусства может проявляться в душе художника только изредка, как плод предшествующей жизни…
Наука и искусство так же тесно связаны между собой, как легкие и сердце, так что если один орган извращен, то и другой не может правильно действовать.
Наука истинная изучает и вводит в сознание людей те истины, знания, которые людьми известного времени и общества считаются самыми важными. Искусство же переводит эти истины из области знания в область чувства.
Наука познает отношения явлений, вперед признавая, что в явлении, которое она изучает, не может быть полной истины.
Начало зла в душе каждого.
Наши добрые качества вредят нам в жизни больше, чем дурные.
Не думай никогда, что ты не любишь или что тебя не любят. Это только нарушена чем-то всегда существовавшая и существующая любовь между тобой и людьми, и тебе надо только постараться устранить то, что нарушает эту вечно связывающую между собой людей любовь — которая всегда есть.
Не есть ли единение с десятками — разъединением с тысячами и миллионами.
Не от голода, не от любви, не от страха, не от злобы все наши мучения, а от нашего тела все зло на свете. От него и голод, и любовь, и страх, и злоба.
Не слушайте никогда тех, кто говорит дурно о других и хорошо о вас.
Не сознаваться в своих проступках — значит увеличивать их.
Недовольство собою есть необходимое условие разумной жизни. Только это недовольство побуждает к работе над собою.
Несомненный признак истинной науки — сознание ничтожности того, что знаешь, в сравнении с тем, что раскрывается.
Нет ничего тяжелее, как видеть жертвы, которые для тебя делают люди, с которыми ты связан и должен жить; особенно же жертвы, которых не требуешь, и от людей, которых не любишь. Самая обидная форма эгоизма — это самопожертвование.
Нет ничего хуже притворной доброты. Притворство доброты отталкивает больше, чем откровенная злоба.
Неужели люди, теперь живущие на шее других, не поймут сами, что этого не должно, и не слезут добровольно, а дождутся того, что их скинут и раздавят.
Никак нельзя сказать, не только полезна или бесполезна жизнь, которую ведет человек; но нельзя даже сказать, радостна она или нет. Это узнается только впоследствии, когда вся она видна будет. То же, что в работе. Спросите пахаря во время работы, радостна ли его жизнь. Он не знает и скорее думает, что радостна жизнь праздная богача, а спросите, когда он старик и вспоминает о своей жизни…
Никакое положение человека не может заставить быть добрым или злым.
Никто не имеет такого разительного влияния на направление человека, как наружность его, и не столько наружность, сколько убеждение в привлекательности или непривлекательности ее.
Никто никогда не раскаивался, что жил слишком просто.
Ничего нельзя делать прекрасного из соперничества, ничего благородного из гордости.
Ничто столько не препятствует истинному счастью (состоящему в добродетельной жизни), как привычка ждать чего-то от будущего. Между тем как для истинного счастья, состоящего во внутреннем самодовольстве, будущее ничего не может дать, а все дает прошедшее.
Ничто так не поощряет праздность, как пустые разговоры. Если бы люди молчали и не говорили тех пустяков, которыми они отгоняют от себя скуку праздности, они не могли бы переносить ее.
Ничто так не путает понятий об искусстве, как признание авторитетов.
Но если искусство есть человеческая деятельность, имеющая целью передавать людям те высшие и лучшие чувства, до которых дожили люди, то как же могло случиться, чтобы человечество известный, довольно длинный период своей жизни — с тех пор как люди перестали верить в церковное учение и до нашего времени — прожило бы без этой важной деятельности, а на место ее довольствовалось ничтожною деятельностью искусства, доставляющего только наслаждение?
Нужнее всего освободиться от соблазна славы людской, не думать о том, что скажут о тебе люди.
Отчаяние есть слабость веры и надежды в бога.
Отчего любовь, находящаяся в душе, не находит удовлетворения при столкновении с человеком, который возбуждает ее. Самолюбие уничтожает ее.
Отчего самое ужасное наказание, которое выдумали люди, есть — вечное заточение? (Смерть как наказание выдумали не люди. Они при этом слепое орудие провиденья.) Заточение, в котором человек лишается всего, что может его заставить забыть себя, и остается с вечной памятью о себе.
Песни, сказки, былины — всё простое — будут читать, пока будет русский народ.
Пессимизм — глупость дурного тона. Мне всегда хочется сказать пессимисту: если мир не по тебе, не щеголяй своим неудовольствием, покинь его и не мешай другим.
Писанье моё есть весь я.
Пиши 1) на черно; не обдумывая места и правильности выражения мыслей; 2) раз переписывай, исключая все лишнее и давая настоящее место каждой мысли, — и 3) раз переписывай, исправляя неправильности выражений.
Плотские страсти находят удовлетворение в настоящем, душевные страсти — честолюбие, корысть — в будущем, совесть — только в прошедшем.
Плохо, если у человека нет чего-нибудь такого, за что он готов умереть.
Под их <критиков> руками большие писатели делаются маленькими, глубокие — мелкими и мудрые — глупыми.
Показать людям их истинное благо и то, что богатство не только не есть благо, но отвлекает их, скрывая от них их истинное.
Понятие красоты не только не совпадает с добром, но, скорее, противоположно ему, так как добро большей частью совпадает с победой над пристрастиями, красота же есть основание всех наших пристрастий.
Посредством искусства могут быть переданы самые возвышенные и добрые и самые низменные и дурные чувства…
Поступайте так, как будто вы один в мире и люди никогда не узнают о вашем поступке.
Потребность образования лежит в каждом человеке; народ любит и ищет образования, как любит и ищет воздуха для дыхания.
Правда, что лучшее, самое сообразное с общечеловеческой жизнью спасение памяти о себе есть спасение посредством любви к другим; но не легко приобрести это счастье.
Правила для подчинения воле чувства корыстолюбия
Правило
Живи всегда хуже, чем ты мог бы жить.
Не переменяй образа жизни, ежели бы даже ты сделался в десять раз богаче.
Всякое приращение к твоему имению употребляй не для себя, а для общества.
Правила для развития чувств высоких и уничтожения чувств низких, или иначе: правила для развития чувства любви и уничтожения чувства самолюбия:
Правило общее: чем более исполняешь ты какую-нибудь из твоих потребностей, тем более она усиливается, и чем менее исполняешь ее, тем менее она действует.
Любя всех равно, не исключай и самого себя из этой любви.
Каждого ближнего люби так же, как и самого себя, но двух ближних люби более, нежели самого себя.
Правило от лени — порядок в жизни, порядок в умственных и физических занятиях.
Прежде, чем заниматься политикой, каждому человеку надо заниматься своей жизнью.
Презирать людей — есть какое-то пасмурное наслаждение…
Призвание можно распознать и доказать только жертвой, которую приносит ученый или художник своему покою или благосостоянию, чтобы отдаваться своему призванию.
Признак, выделяющий настоящее искусство от поддельного, есть один несомненный — заразительность искусства…
Чем сильнее заражение, тем лучше искусство, как искусство, не говоря о его содержании, то есть независимо от достоинства тех чувств, которые оно передает.
Природа подлежит нашим пяти чувствам, а чувства, как: отчаяние, любовь, восторг и т.д. и их оттенки, не только не подлежат нашим пяти чувствам, но даже не подлежат и рассудку. Музыка имеет даже перед поэзией то преимущество, что подражание чувствам музыки полнее подражания поэзии, но не имеет той ясности, которая составляет принадлежность поэзии.
Пробный камень ясного понимания предмета состоит в том, чтобы быть в состоянии передать его на простонародном языке необразованному человеку.
Прогресс состоит во все большем и большем преобладании разума над животным законом борьбы.
Произведение искусства хорошо или дурно от того, что говорит, как говорит и насколько от души говорит художник.
Прослыть боится слабым лишь тот, кто слаб.
Простой народ так много выше нас стоит своей исполненной трудов и лишений жизнью, что как-то нехорошо нашему брату искать и описывать в нем дурное.
Простота — необходимое условие прекрасного.
Пусть одобрение людей будет последствием твоего поступка, а не целью.
Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастья.
Разврат не в чем-нибудь физическом, — ведь никакое безобразие физическое не разврат; а истинный разврат именно в освобождении себя от нравственных отношений к женщине, с которой входишь в физическое общение.
Разумное и нравственное всегда совпадают.
Распространяемые внушением ложные понятия и вредные настроения можно узнать по тому блеску и торжественности, которыми они окружаются. Истина не нуждается во внешней обстановке.
Революция только та благотворна, которая разрушает старое только тем, что уже установила новое… Не склеивать рану, не вырезать ее, а вытеснять ее живой клетчаткой.
Редкий вор и убийца совершает свое дело трезвым.
Религии суть указатели того высшего, доступного в данное время и в данном обществе лучшими передовыми людьми, понимания жизни, к которому неизбежно и неизменно приближаются все остальные люди этого общества.
Русский человек в минуту опасности любит показывать, что чувствует, или действительно чувствует больше страха потерять порученные ему или собственные вещи, чем жизнь.
Самое ужасное последствие пьяных напитков — то, что вино затемняет разум и совесть людей: люди от употребления вина становятся грубее, глупее, злее.
Самые лучшие добродетели без доброты ничего не стоят; и самые худшие пороки с ней прощаются.
Самый верный признак истины — это простота и ясность. Ложь всегда бывает сложна, вычурна и многословна.
Свобода состоит в отсутствии принуждения делать зло; ежели таким образом понимать свободу, то понятно, что она имеет это качество. Совершенной свободы нет, но более или менее происходит от большой или меньшей власти и искушения в обратном отношении.
Свойство мудрого человека состоит в трех вещах: первое — делать самому то, что он советует делать другим, второе — никогда не поступать против справедливости и третье — терпеливо переносить слабости людей, окружающих его.
Сильные люди всегда просты.
Сказать, что я не могу сделать усилие для того, чтобы воздержаться от дурного поступка, — все равно, что признать себя не человеком, даже не животным, а вещью.
Слабости людские мы знаем по себе, и чтобы выказать их верно, надо их выказать на себе, потому что известная слабость идет только известной личности. У редких достает силы сделать это.
Слишком много или слишком мало знать друг друга мешает сближению.
Слишком способен человек представлять себе счастие, и слишком часто, так ни за что, судьба бьет нас, больно, больно задевает за нежные струны, чтобы любить жизнь; и потом что-то особенно сладкое и великое есть в равнодушии к жизни…
Слово — выражение мысли… и потому слово должно соответствовать тому, что оно выражает.
Слово — дело великое. Великое потому, что словом можно соединить людей, словом можно и разъединить их, словом можно служить любви, словом же можно служить вражде и ненависти.
Слово есть поступок.
Слуги — вернейшие судьи господ, потому что они судят не по разговорам и выражениям чувств, а по действиям и образу жизни.
Совершенство только тогда совершенство, когда оно представляется достижимым только в бесконечности и когда поэтому возможность приближения к нему бесконечна.
Спирт так же консервирует душу и ум пьяницы, как он консервирует анатомические препараты.
Способность весьма важная в жизни есть способность быстро переносить свое внимание с одного предмета на другой; в особенности это после сильного ощущения радости или горя.
Справедливость есть моральная умеренность. Следовать в физическом мире правилу — ничего лишнего — будет умеренность, в моральном — справедливость.
Справедливость составляет существенную потребность человека к человеку. То же отношение человек ищет в своем отношении к миру. Без будущей жизни его нет.
Сравнение употребляется или чтобы, сравнивая художественную вещь с лучшей, показать, как хороша описываемая вещь с обыкновенной, чтобы дать о ней ясное понятие.
Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть.
Старайся исполнить свой долг, и ты тотчас узнаешь, чего ты стоишь.
Степень правдивости человека есть указатель степени его нравственного совершенства.
Страх смерти обратно пропорционален хорошей жизни.
Сходясь с людьми, думай не о своей выгоде, а выгоде того, с кем сходишься, и не о том, как ты будешь судить о себе, а как он будет судить о тебе.
Счастье — это быть с природой, видеть ее, говорить с ней.
Счастье есть удовольствие без раскаяния.
Счастье не в том, чтобы делать всегда, что хочешь, а в том, чтобы всегда хотеть того, что можешь.
Таинственность не есть признак мудрости. Чем мудрее человек, тем проще тот язык, которым он выражает свои мысли.
Талантом я называю способность: в словесном искусстве — легко выражать свои мысли и впечатления и подмечать и запоминать характерные подробности…
Теперь только малая часть, часть людей, имеющая власть, пользуется благами цивилизации, а большая лишена этих благ. Увеличить блага, и тогда всем достанет. Но дело в том, что люди, имеющие власть, уже давно пользуются не тем, что им нужно, а тем, что им не нужно, всем, чем могут.
Терять людей?! Мы говорим: я потерял жену, мужа, отца, когда они умерли. Но ведь часто и очень часто бывает, что мы теряем людей, которые не умирают: так расходимся с ними, что они хуже, чем умерли. А напротив, часто, когда люди умирают, мы тогда-то и находим их, сближается с ними.
Толпа есть соединение хотя бы и хороших людей, но соприкасающихся только животными гнусными сторонами, и выражающая только слабость и жестокость человеческой природы.
Только с сильными, идеальными стремлениями люди могут низко падать нравственно.
Только та любовь, для которой нет конца жертвам до самой смерти.
Только тогда будешь в силах воздержаться от злых дел, когда научишься воздерживаться от злых мыслей.
Только тогда легко жить с человеком, когда не считаешь ни себя выше, лучше его, ни его выше и лучше себя.
Требования народа в особенности серьезны и строги в отношении честности в самых близких отношениях, например, в отношении к семье, к деревне, к миру. В отношении к посторонним — с публикой, с государством, в особенности с иностранцем, с казною, для них смутно представляется приложимость общих правил честности.
Трезвому совестно то, что не совестно пьяному. Этими словами высказана существенная, основная причина, по которой люди прибегают к одурманивающим веществам.
Трусливый друг страшнее врага, ибо врага опасаешься, а на друга надеешься.
Тщеславие есть какая-то недозрелая любовь к славе, какое-то самолюбие, перенесенное в мнение других — он любит себя не таким, каким он есть, а каким он показывается другим.
Тщеславие есть страсть непонятная — одно из тех зол, которыми, как повальными болезнями — голодом, саранчой, войной — провидение казнит людей. Источников этой страсти нельзя открыть; но причины, развивающие ее, суть: бездействие, роскошь, отсутствие забот и лишений. Это какая-то моральная болезнь вроде проказы…
У всех молодых людей есть время, в которое они не имеют никаких твердых понятий о вещах — правил, и составляют как то, так и другое. В это время обыкновенно они чуждаются интересов практических и живут в мире моральном. Эту переходную эпоху я называю — юность. У иных людей юность продолжается больше, у других меньше.
У детей, как и у простолюдинов, есть одинаковое счастливое свойство насмешливости над привычками и обычаями, которые не похожи на их.
У народа есть своя литература — прекрасная, неподражаемая; но она не подделка, она выпевается из среды самого народа.
У нас есть результаты мыслей величайших мыслителей, выделившихся в продолжение тысячелетий из миллиардов и миллиардов людей, и эти результаты мышления этих великих людей просеяны через решето и сито времени. Отброшено все посредственное, осталось одно самобытное, глубокое, нужное…
У наслаждения всякого рода имеется свойство приедаться. То, что нынче было наслаждением, завтра уже становится пресно и скучно.
Убедить рассуждениями людей, думающих иначе нельзя. Надо прежде сдвинуть их чувство, предоставить им рассуждать о том, что они правы.
Удивительно свойство самоуверенности. Какие бы ни были способности человека: ума, учености, всяких дарований, сердца даже, — если человек самоуверен, все эти качества становятся недостатками.
Удовлетворение собственных потребностей есть добро только в той мере, в которой оно может способствовать добру ближнего.
Уединение равно полезно для человека, живущего в обществе, как общественность для человека, не живущего в оном. Отделись человек от общества, взойди он сам в себя, и как скоро скинет с него рассудок очки, которые показывали ему все в превратном виде, и как уяснится взгляд его на вещи, так что непонятно будет ему, как не видал он всего того прежде.
Ужасна та духовная стена, которая вырастает между людьми — иногда десятки лет живущими вместе и как будто близкими. Хочешь пробить ее и, как муха за стеклом или птичка, бьешься во все места стекла, и нигде нет прохода и возможности соединения…
Уродливость только дисгармония в отношении красоты.
Усилие есть необходимое условие нравственного совершенствования.
Ученый — тот, кто много знает из книг, образованный тот, кто усвоил все самые распространенные в его время знания и приемы; просвещенный — тот, кто понимает смысл своей жизни.
Храбрость есть такое состояние души, при котором силы душевные действуют одинаково при каких бы то ни было обстоятельствах. Или напряжение деятельности, лишающее сознания опасностей.
Христианство с его доктриной смирения, прощения, любви несовместимо с государством, с его надменностью, его насилием, его наказанием, его войнами.
Художественное произведение есть то, которое заражает людей, приводит их всех к одному настроению. Нет равного по силе воздействия и подчинению всех людей к одному и тому же настроению, как дело жизни и, под конец, целая жизнь человеческая. Если бы столько людей понимали все значение и всю силу этого художественного произведения своей жизни! Если б только они так же заботливо лелеяли ее, прилагали все силы на то, чтобы не испортить его чем-нибудь и произвести его во всей возможной красоте. А то мы лелеем отражение жизни, а самой жизнью пренебрегаем. А хотим ли мы, или не хотим того, она есть художественное произведение, потому что действует на других людей, созерцается ими.
Художник, если он художник, не может делать ничего другого, как только то, что передавать в искусстве свои чувства.
Целесообразность! Единственный неизменный закон природы, скажут естественники. Ее нет в явлениях души человека — любви, поэзии, в лучших явлениях. Ее нет. Все это было и умерло, часто не выразившись. Природа далеко переступила свою цель, давши человеку потребность поэзии и любви, ежели один закон ее целесообразность.
Цель жизни вне наслаждений и страданий. Она достигается, проходя через них.
Наслаждения, страдания это дыхание жизни: вдыхание и выдыхание, пища и отдача ее. Положить свою цель в наслаждении и избежании страданий — это значит потерять путь, пересекающий их.
Цель жизни общая и духовная. Единение. Только.
Цель жизни есть добро. Это чувство присуще душе нашей. Средство к доброй жизни есть знание добра и зла. Но достаточно ли для этого целой жизни? И ежели всю жизнь посвятить на это, разве мы не будем ошибаться и невольно делать зло? Мы будем добры тогда, когда все силы наши постоянно будут устремлены к этой цели. Можно делать добро, не имея полного знания того, что есть добро и зло.
Часто люди гордятся чистотой своей совести только потому, что они обладают короткой памятью.
Часто скромность принимается за слабость и нерешительность; но когда опыт докажет людям, что они ошиблись, то скромность придает новую прелесть, силу и уважение характеру.
Часто слышишь, что молодежь говорит: я не хочу жить чужим умом, я сам обдумаю. Зачем же тебе обдумывать обдуманное? Бери готовое и иди дальше. В этом сила человечества.
Человек гордый уважает не себя, а мнение, которое о нем составляют люди; человек с сознанием своего достоинства уважает только себя и презирает людское мнение.
Человек должен быть рабом. Выбор для него только в том, чьим: своих страстей, а значит, и людей, или же своего духовного начала.
Человек есть дробь. Числитель — это сравнительно с другими — достоинства человека; знаменатель — это оценка человеком самого себя. Увеличить свой числитель — свои достоинства, не во власти человека, но всякий может уменьшить свой знаменатель — свое мнение о самом себе, и этим уменьшением приблизиться к совершенству.
Человек живет двумя сторонами: воображением и на другой стороне — деятельностью всех своих других способностей.
Человек может только двояко судить о себе: считать себя совсем правым или совсем виноватым. Считает себя совсем правым тот, кто не хочет изменять своей жизни и разум свой употребляет на оправдание того, что было, и считает себя совсем виноватым тот, кто хочет совершенствоваться и разум свой употребляет на познание того, что должно быть…
Человек не мыслим вне общества.
Человек употребляет свой разум на то, чтобы спрашивать: зачем и отчего? — прилагая эти вопросы к жизни своей и жизни мира. И разум же показывает ему, что ответов нет.
Человек, выделяющий себя от других людей, лишает себя счастья, потому что чем больше он отделяет себя, тем хуже его жизнь.
Человек, который поймет истинное добро, не будет желать другого. Притом не терять ни одной минуты власти для познания делания добра есть совершенство.
Человек, переставший пить и курить, приобретает ту умственную ясность и спокойствие взгляда, который с новой верной стороны освещает для него все явления жизни.
Человека, который из тщеславия, любопытства или алчности рискует жизнью, нельзя назвать храбрым, и наоборот, человека, который под влиянием чувства семейной обязанности или просто убеждения откажется от опасности, нельзя назвать трусом.
Человеческий язык вытесняется все более и более из научных исследований, и вместо слова, средства выражения существующих предметов и понятий, воцаряется научный воляпюк, отличающийся от настоящего воляпюка только тем, что настоящий воляпюк общими словами называет существующие предметы и понятия, а научный — несуществующими словами называет несуществующие понятия.
Человечество не переставая движется от низшего, более частного и менее ясного к высшему, более общему и более ясному пониманию жизни. И как во всяком движении, и в этом движении есть передовые: есть люди, яснее других понимающие смысл жизни, и из всех этих передовых людей всегда один, более ярко, доступно, сильно — словом и жизнью — выразивший этот смысл жизни.
Чем более понятно произведение искусства, тем оно выше.
Чем больше доволен собой, тем меньше в нем того, чем можно быть довольным.
Чем больше мы отдаемся красоте, тем больше мы удаляемся от добра.
Чем больше человек привыкает к приятному и изящному, тем более он себе готовит лишений в жизни. Из всех этих привычек лишение привычки иметь отношения только с изящными видами ума — самое тяжелое.
Чем бы люди ни пытались освободиться от насилия, одним только нельзя освободиться от него — насилием.
Чем выше в своем собственном мнении подымется человек, тем положение его ненадежнее.
Чем выше стараешься показывать себя людям, тем ниже становишься в их мнении.
Чем к меньшему мы привыкли, тем меньше нам угрожает лишений.
Чем легче учителю учить, тем труднее ученикам учиться.
Чем моложе человек, тем меньше он верит в добро, несмотря на то, что он легковернее на зло.
Чем мудрее люди, тем они слабее. Чем глупее, тем тверже.
Чем труднее и тяжелее обстоятельства, тем необходимее твердость, деятельность и решимость и тем вреднее апатия.
Честолюбие — добродетель в юношеские годы и при хороших средствах, ибо оно делается пошлостью и недостатком, когда человек уже не в средствах удовлетворить своей страсти.
Что за прелесть народная речь! И картинно, и трогательно, и серьезно.
Что натуры богатые ленивы и мало развиваются, это, во-первых, мы видим в действительности, во-вторых, ясно, что несовершенные натуры стремятся раскрыть мрак, который покрывает для них многие вопросы, и достигают усовершенствования и приобретают привычку работать. Потом: труды, предстоящие натуре богатой, чтобы идти вперед, гораздо больше и не пропорциональны с трудами натуры несовершенной в дальнейшем развитии.
Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие — душевная подлость.
Чтобы быть истинными друзьями, нужно быть уверенными друг в друге.
Чтобы поверить в добро, надо начать делать его.
Чувства же, свойственные всем людям, суть самые высокие чувства. Чем выше чувства людей — любовь божеская, — тем они общее всем людям…
Чувства правды, красоты и добра независимы от степени развития. Красота, правда и добро суть понятия, выражающие только гармонию отношений в смысле правды, красоты и добра. Ложь есть только несоответственность отношений в смысле истины; абсолютной же правды нет.
Широкая натура — это не определение русского человека. Он — неисчерпаемый и бездонный, человек неимоверных возможностей.
Эгоизм семейный жесточе эгоизма личного. Человек, который устыдится пожертвовать благами другого для себя одного, считает своей обязанностью пользоваться несчастием, нуждою людей для блага семьи.
Эстетическое и этическое — два плеча одного рычага: насколько удлиняется и облегчается одна сторона, настолько укорачивается и тяжелеет другая сторона. Как только человек теряет нравственный смысл, так он делается особенно чувствителен к эстетическому.
Юмор может быть только в том случае, когда человек убежден, что недосказанные и странно рассказанные мысли его будут поняты. Он зависит от расположения и еще более от слушателей или от инстинктивного мнения о слушателях.
Я всегда старался не раздражаться и уступать в ссоре, чем и достигал умиротворения, а потом уже в спокойном состоянии дело улаживалось само собой. Почти всегда приходится жалеть, что ссора не была прекращена.
Я знаю в жизни только два действительных несчастья: угрызения совести и болезнь.
Я знаю, что большинство не только считающихся умными людьми, но действительно очень умные люди, способные понять самые трудные рассуждения научные, математические, философские, очень редко могут понять хотя бы самую простую и очевидную истину, но такую, вследствие которой приходится допустить, что составленное ими иногда с большими усилиями суждение о предмете, суждение, которым они гордятся, которому они поучали других, на основании которого они устроили всю свою жизнь, — что это суждение может быть ложно.
Я советую не то что употреблять простонародные мужицкие и понятные слова, а советую употреблять хорошие сильные слова и не советую употреблять неточные, неясные, необразные слова…
Язык должен быть не только понятный или простонародный, но язык должен быть хороший. Красота или скорее доброта языка может быть рассматриваема в двух отношениях. В отношении самых слов употребляемых и в отношении их сочетания.
Язык должен быть не только понятный или простонародный, но язык должен быть хороший.
Язык правды прост.
Язык, которым говорит народ и в котором есть звуки для выражения всего, что только может сказать поэт, мне мил.
Смотреть больше слов в «Афоризмах русских писателей »
(граф) — знаменитый писатель, достигший еще небывалой в истории литературы XIX в. славы. В его лице могущественно соединились великий художник с велики... смотреть
Толстой Лев Николаевич [28.8(9.9).1828, Ясная Поляна, ныне Щёкинского района Тульской области, — 7(20).11.1910, станция Астапово Рязано-Уральской желез... смотреть
Толстой Лев Николаевич (граф) — знаменитый писатель, достигший еще небывалой в истории литературы XIX в. славы. В его лице могущественно соединились великий художник с великим моралистом. Личная жизнь Т., его стойкость, неутомимость, отзывчивость, одушевление в отстаивании своих идеалов, его попытка отказаться от благ мира сего, жить новою, хорошею жизнью, имеющею в основе своей только высокие, идеальные цели и познание истины — все это доводит обаяние имени Т. до легендарных размеров. Богатый и знатный род, к которому он принадлежит (см. Толстые), уже во времена Петра Вел. занимал выдающееся положение. Не лишено своеобразного интереса, что прапрадеду провозвестника столь гуманных идеалов (гр. Петру Андреевичу; см.) выпала печальная роль в истории царевича Алексея. Правнук Петра Андреевича, Илья Андреевич, описан в "Войне и мире" в лице добродушнейшего, непрактичного старого графа Ростова. Сын Ильи Андреевича, Николай Ильич, был отцом Льва Николаевича. Он изображен довольно близко к действительности в "Детстве" и "Отрочестве" в лице отца Николиньки и отчасти в "Войне и мире" в лице Николая Ростова. В чине подполковника Павлоградского гусарского полка он принимал участие в войне 1812 г. и после заключения мира вышел в отставку. Весело проведя молодость, Ник. Ильич проиграл огромные деньги и совершенно расстроил свои дела. Страсть к игре перешла и к сыну, который, уже будучи известным писателем, азартно играл и должен был в начале 60-х годов ускоренно продать Каткову "Казаков", чтобы расквитаться с проигрышем. Остатки этой страсти и теперь еще видны в том чрезвычайном увлечении, с которым Л. Н. отдается лаун-теннису. Чтобы привести свои расстроенные дела в порядок, Николай Ильич, как и Николай Ростов, женился на некрасивой и уже не очень молодой княжне Волконской. Брак, тем не менее, был счастливый. У них было четыре сына: Николай, Сергей, Дмитрий и Лев и дочь Мария. Кроме Льва, выдающимся человеком был Николай, смерть которого (за границею, в 1860 г.) Т. так удивительно описал в одном из своих писем к Фету. Дед Т. по матери, екатерининский генерал, выведен на сцену в "Войне и мире" в лице сурового ригориста — старого князя Болконского. Лучшие черты своего нравственного закала, Л. Н. несомненно заимствовал от Волконских. Мать Л. Н., с большою точностью изображенная в "Войне и мире" в лице княжны Марьи, владела замечательным даром рассказа, для чего при своей перешедшей к сыну застенчивости должна была запираться с собиравшимися около нее в большом числе слушателями в темной комнате. Кроме Волконских, Т. состоит в близком родстве с целым рядом других аристократических родов — князьями Горчаковыми, Трубецкими и другими. Лев Николаевич родился 28 августа 1828 г. в Крапивенском уезде Тульской губ. (в 15 верстах от Тулы), в получившем теперь всемирную известность наследственном великолепном имении матери — Ясной Поляне. Т. не было и двух лет, когда умерла его мать. Многих вводит в заблуждение то, что в автобиографическом "Детстве" мать Иртеньева умирает, когда мальчику уже лет 6—7 и он вполне сознательно относится к окружающему; но на самом деле мать изображена здесь Т. по рассказам других. Воспитанием осиротевших детей занялась дальняя родственница, Т. А. Ергольская. В 1837 г. семья переехала в Москву, потому что старшему сыну надо было готовиться к поступлению в университет; но вскоре внезапно умер отец, оставив дела в довольно расстроенном состоянии, и трое младших детей снова поселились в Ясной Поляне под наблюдением Т. А. Ергольской и тетки по отцу, графини А. М. Остен-Сакен. Здесь Л. Н. оставался до 1840 г., когда умерла гр. Остен-Сакен и дети переселились в Казань, к новой опекунше — сестре отца П. И. Юшковой. Этим заканчивается первый период жизни Т., с большою точностью в передаче мыслей и впечатлений и лишь с легким изменением внешних подробностей описанный им в "Детстве". Дом Юшковых, несколько провинциального пошиба, но типично светский, принадлежал к числу самых веселых в Казани; все члены семьи высоко ценили комильфотность и внешний блеск. "Добрая тетушка моя, — рассказывает Т., — чистейшее существо, всегда говорила, что она ничего не желала бы так для меня, как того, чтобы я имел связь с замужнею женщиною: rien ne forme un jeune homme comme une liaison avec une femme comme il faut" ("Исповедь"). Два главнейших начала натуры Т. — огромное самолюбие и желание достигнуть чего-то настоящего, познать истину — вступили теперь в борьбу. Ему страстно хотелось блистать в обществе, заслужить репутацию молодого человека comme il faut. Но внешних данных для этого у него не было: он был некрасив, неловок, и, кроме того, ему мешала природная застенчивость. Вместе с тем в нем шла напряженная внутренняя борьба и выработка строгого нравственного идеала. Все то, что рассказано в "Отрочестве" и "Юности" о стремлениях Иртеньева и Нехлюдова к самоусовершенствованию, взято Т. из истории собственных его аскетических попыток. Разнообразнейшие, как их определяет сам Т., "умствования" о главнейших вопросах нашего бытия — счастье, смерти, Боге, любви, вечности — болезненно мучили его в ту эпоху жизни, когда сверстники его и братья всецело отдавались веселому, легкому и беззаботному времяпрепровождению богатых и знатных людей. Все это привело к тому, что у Т. создалась "привычка к постоянному моральному анализу, уничтожившему свежесть чувства и ясность рассудка" ("Юность"). Вся дальнейшая жизнь Т. представляет собою мучительную борьбу с противоречиями жизни. Если Белинского по праву можно назвать <i>великим сердцем</i>, то к Т. подходит эпитет <i>великая совесть. — </i>Образование Т. шло сначала под руководством грубоватого гувернера-француза St. Thomas (M-r Жером "Отрочества"), заменившего собою добродушного немца Ресельмана, которого с такою любовью изобразил Т. в "Детстве" под именем Карла Ивановича. Уже 15 лет, в 1843 г., Т. поступил в число студентов Казанского университета. Это следует, однако, приписать не тому, что юноша много знал, а тому, что требования были очень невелики, в особенности для членов семей с видным общественным положением. Казанский университет находился в то время в очень жалком состоянии. Профессора были в большинстве либо чудаки-иностранцы, почти не знавшие по-русски, либо невежественные карьеристы, иногда даже нечистые на руки. Правда, профессорствовал в то время знаменитый Лобачевский, но на математическом факультете, а Т. провел два года на восточном факультете, два года — на юридическом. На последнем тоже был один выдающийся профессор, ученый цивилист Мейер; Т. одно время очень заинтересовался его лекциями и даже взял себе специальную тему для разработки — сравнение "Esprit des lois" Монтескье и Екатерининского "Наказа". Из этого, однако, ничего не вышло: ему вскоре надоело работать. Он только числился в университете, весьма мало занимаясь и получая двойки и единицы на экзаменах. Неуспешность университетских занятий Т. — едва ли простая случайность. Будучи одним из истинно великих мудрецов в смысле уменья вдуматься в цель и назначение человеческой жизни, Т. в то же время лишен способности мыслить научно, т. е. подчинять свою мысль результатам исследования. Ненаучность его ума особенно ясно сказывается в тех требованиях, которые он предъявляет к научным исследованиям, ценя в них не правильность метода и приемов, а исключительно цель. От астронома он требует указаний путей к достижению счастья человечества — а философии ставит в укор отсутствие тех осязательных результатов, которых достигли науки точные. — Бросив университет еще до наступления переходных экзаменов на 3-й курс юрид. факультета, Т. с весны 1847 г. поселяется в Ясной Поляне. Что он там делал, мы знаем из "Утра помещика": здесь надо только подставить фамилию "Т." вместо "Нехлюдов", чтобы получить достоверный рассказ о житье его в деревне. Попытка Т. стать действительным отцом и благодетелем своих мужиков замечательна и как яркая иллюстрация того, что барская филантропия не способна была оздоровить гнилой и безнравственный в своей основе крепостной быт, и как яркая страница из истории сердечных порывов Т. На этот раз порыв Т. был вполне самостоятельный; он стоит вне связи с демократическими течениями второй половины 40-х годов, совершенно не коснувшимися Т. Он весьма мало следил за журналистикою; хотя его попытка чем-нибудь сгладить вину барства перед народом относится к тому же году, когда появились "Антон Горемыка" Григоровича и начало "Записок охотника" Тургенева, но это простая случайность. Если и были тут литературные влияния, то гораздо более старого происхождения: Т. очень увлекался Руссо. Ни с кем у него нет стольких точек соприкосновения, как с великим ненавистником цивилизации и проповедником возвращения к первобытной простоте. Мужики, однако, не всецело захватили Т.: он скоро уехал в Петербург и весною 1848 г. начал держать экзамен на кандидата прав. Два экзамена, из уголовного права и уголовного судопроизводства, он сдал благополучно, затем это ему надоело, и он уехал в деревню. Позднее он наезжал в Москву, где часто поддавался унаследованной страсти к игре, немало расстраивая этим свои денежные дела. В этот период жизни Т. особенно страстно интересовался музыкою (он недурно играл на рояле и очень любил классических композиторов). Преувеличенное по отношению к большинству людей описание того действия, которое производит "страстная" музыка, автор "Крейцеровой сонаты" почерпнул из ощущений, возбуждаемых миром звуков в его собственной душе. Развитию любви Т. к музыке содействовало и то, что во время поездки в Петербург в 1848 г. он встретился в весьма мало подходящей обстановке танцкласса с даровитым, но сбившимся с пути немцем-музыкантом, которого впоследствии описал в "Альберте". Т. пришла мысль спасти его: он увез его в Ясную Поляну и вместе с ним много играл. Много времени уходило также на кутежи, игру и охоту. Так прошло после оставления университета 4 года, когда в Ясную Поляну приехал служивший на Кавказе брат Т., Николай, и стал его звать туда. Т. долго не сдавался на зов брата, пока крупный проигрыш в Москве не помог решению. Чтобы расплатиться, надо было сократить свои расходы до минимума — и весною 1851 г. Т. торопливо уехал из Москвы на Кавказ, сначала без всякой определенной цели. Вскоре он решил поступить на военную службу, но явились препятствия в виде отсутствия нужных бумаг, которые трудно было добыть, и Т. прожил около 5 месяцев в полном уединении в Пятигорске, в простой избе. Значительную часть времени он проводил на охоте, в обществе казака Епишки, фигурирующего в "Казаках" под именем Ерошки. Осенью 1851 г. Т., сдав в Тифлисе экзамен, поступил юнкером в 4-ую батарею 20-й артиллерийской бригады, стоявшей в казацкой станице Старогладове, на берегу Терека, под Кизляром. С легким изменением подробностей она во всей своей полудикой оригинальности изображена в "Казаках". Те же "Казаки" дадут нам и картину внутренней жизни бежавшего из столичного омута Т., если мы подставим фамилию "Толстой" вместо фамилии Оленина. Настроения, которые переживал Т.-Оленин, двойственного характера: тут и глубокая потребность стряхнуть с себя пыль и копоть цивилизации и жить на освежающем, ясном лоне природы, вне пустых условностей городского и в особенности великосветского быта, тут и желание залечить раны самолюбия, вынесенные из погони за успехом в этом "пустом" быту, тут и тяжкое сознание проступков против строгих требований истинной морали. В глухой станице Т. обрел лучшую часть самого себя: он стал писать и в 1852 г. отослал в редакцию "Современника" первую часть автобиографической трилогии: "Детство". Как все в Т. сильно и оригинально, так необычайно и первоклассно начало его литературной деятельности. По-видимому, "Детство" — в буквальном смысле первенец Т.: по крайней мере, в числе многочисленных биографических фактов, собранных друзьями и почитателями его, нет никаких данных, указывающих на то, Т. что раньше пытался написать что-нибудь в литературной форме. Нет никаких намеков на ранние литературные поползновения и в произведениях Т., представляющих историю всех его мыслей, поступков, вкусов и т. д. Сравнительно позднее начало увенчавшегося такою небывалою удачею поприща очень характерно для Т.: он никогда не был профессиональным литератором, понимая профессиональность не в смысле профессии, дающей средства к жизни, а в менее узком смысле преобладания литературных интересов. Чисто литературные интересы всегда стояли у Т. на втором плане: он писал, когда хотелось писать и вполне назревала потребность высказаться, а в обычное время он светский человек, офицер, помещик, педагог, мировой посредник, проповедник, учитель жизни и т. д. Он никогда не нуждался в обществе литераторов, никогда не принимал близко к сердцу интересы литературных партий, далеко не охотно беседует о литературе, всегда предпочитая разговоры о вопросах веры, морали, общественных отношений. Ни одно произведение его, говоря словами Тургенева, не "воняет литературою", т. е. не вышло из книжных настроений, из литературной замкнутости. — Получив рукопись "Детства", редактор "Современника" Некрасов сразу распознал ее литературную ценность и написал автору любезное письмо, подействовавшее на него очень ободряющим образом. Он принимается за продолжение трилогии, а в голове его роятся планы "Утра помещика", "Набега", "Казаков". Напечатанное в "Современнике" 1852 г. "Детство", подписанное скромными инициалами Л. Н. Т., имело чрезвычайный успех; автора сразу стали причислять к корифеям молодой литературной школы наряду с пользовавшимися уже тогда громкою литературною известностью Тургеневым, Гончаровым, Григоровичем, Островским. Критика — Аполлон Григорьев, Анненков, Дружинин, Чернышевский — оценила и глубину психологического анализа, и серьезность авторских намерений, и яркую выпуклость реализма при всей правдивости ярко схваченных подробностей действительной жизни чуждого какой бы то ни было вульгарности. На Кавказе скоро произведенный в офицеры Т. оставался два года, участвуя во многих стычках и подвергаясь всем опасностями боевой кавказской жизни. Он имел права и притязания на Георгиевский крест, но не получил его, чем, видимо, был огорчен. Когда в конце 1853 г. вспыхнула Крымская война, Т. перевелся в Дунайскую армию, участвовал в сражении при Ольтенице и в осаде Силистрии, а с ноября 1854 г. по конец августа 1855 г. был в Севастополе. Все ужасы, лишения и страдания, выпавшие на долю геройских его защитников, перенес и Т. Он долго жил на страшном 4-м бастионе, командовал батареей в сражении при Черной, был при адской бомбардировке во время штурма Малахова Кургана. Несмотря на все ужасы осады, к которым он скоро привык, как и все прочие эпически-храбрые севастопольцы, Т. написал в это время боевой рассказ из кавказской жизни "Рубка леса" и первый из трех "Севастопольских рассказов" "Севастополь в декабре 1854 г.". Этот последний рассказ он отправил в "Современник". Тотчас же напечатанный, рассказ был с жадностью прочитан всею Россией и произвел потрясающее впечатление картиною ужасов, выпавших на долю защитников Севастополя. Рассказ был замечен импер. Николаем; он велел беречь даровитого офицера, что, однако, было неисполнимо для Т., не хотевшего перейти в разряд ненавидимых им "штабных". Окруженный блеском известности и, пользуясь репутацией очень храброго офицера, Т. имел все шансы на карьеру, но сам себе "испортил" ее. Едва ли не единственный раз в жизни (если не считать сделанного для детей "Соединения разных вариантов былин в одну" в его педагогич. сочинениях) он побаловался стихами: написал сатирическую песенку, на манер солдатских, по поводу несчастного дела 4 августа 1855 г., когда генерал Реад, неправильно поняв приказание главнокомандующего, неблагоразумно атаковал Федюхинские высоты. Песенка (Как четвертого числа, нас нелегкая несла гору забирать и т. д.), задевавшая целый ряд важных генералов, имела огромный успех и, конечно, повредила автору. Тотчас после штурма 27 августа Т. был послан курьером в Петербург, где написал "Севастополь в мае 1855 г." и "Севастополь в августе 1855 г.". "Севастопольские рассказы", окончательно укрепившие известность Т. как одной из главных "надежд" нового литературного поколения, до известной степени являются первым эскизом того огромного полотна, которое 10—12 лет спустя Т. с таким гениальным мастерством развернул в "Войне и мире". Первый в русской, да и едва ли не во всемирной литературе, Т. занялся трезвым анализом боевой жизни, первый отнесся к ней без всякой экзальтации. Он низвел воинскую доблесть с пьедестала сплошного "геройства", но вместе с тем возвеличил ее как никто. Он показал, что храбрец данного момента за минуту до того и минуту спустя такой же человек, как и все: хороший — если он всегда такой, мелочный, завистливый, нечестный — если он был таким, пока обстоятельства не потребовали от него геройства. Разрушая представление воинской доблести в стиле Марлинского, Т. ярко выставил на вид величие геройства простого, ни во что не драпирующегося, но лезущего вперед, делающего только то, <i>что надо</i>: если надо — так прятаться, если надо — так умирать. Бесконечно полюбил за это Т. под Севастополем простого солдата и в его лице весь вообще русский народ. — Шумною и веселою жизнью зажил Т. в Петербурге, где его встретили с распростертыми объятиями и в великосветских салонах, и в литературных кружках. Особенно близко сошелся он с Тургеневым, с которым одно время жил на одной квартире. Тургенев ввел Т. в кружок "Современника" и других литературных корифеев: он стал в приятельские отношения с Некрасовым, Гончаровым, Панаевым, Григоровичем, Дружининым, Сологубом. "После севастопольских лишений столичная жизнь имела двойную прелесть для богатого, жизнерадостного, впечатлительного и общительного молодого человека. На попойки и карты, кутежи с цыганами у Т. уходили целые дни и даже ночи" (Левенфельд). Веселая жизнь не замедлила оставить горький осадок в душе Т. тем более, что у него начался сильный разлад с близким ему кружком писателей. Он и тогда понимал, "что такое святость", и потому никак не хотел удовлетвориться, как некоторые его приятели, тем, что он "чудесный художник", не мог признать литературную деятельность чем-то особенно возвышенным, чем-то таким, что освобождает человека от необходимости стремиться к самоусовершенствованию и посвящать себя всецело благу ближнего. На этой почве возникали ожесточенные споры, осложнявшиеся тем, что всегда правдивый и потому часто резкий Т. не стеснялся отмечать в своих приятелях черты неискренности и аффектации. В результате "люди ему опротивели и сам он себе опротивел" — и в начале 1857 г. Т. без всякого сожаления оставил Петербург и отправился за границу. Неожиданное впечатление произвела на него Западная Европа — Германия, Франция, Англия, Швейцария, Италия, — где Т. провел всего около 1 1/2 лет (в 1857 и 1860—61 гг.). В общем это впечатление было безусловно отрицательное. Косвенно оно выразилось в том, что нигде в своих сочинениях Т. не обмолвился каким-нибудь добрым словом о тех или других сторонах заграничной жизни, нигде не поставил культурное превосходство Запада нам в пример. Прямо свое разочарование в европейской жизни он высказал в рассказе "Люцерн". Лежащий в основе европейского общества контраст между богатством и бедностью схвачен здесь Т. с поражающей силой. Он сумел рассмотреть его сквозь великолепный внешний покров европейской культуры, потому что его никогда не покидала мысль об устройстве человеческой жизни на началах братства и справедливости. За границей его интересовали только народное образование и учреждения, имеющие целью поднятие уровня рабочего населения. Вопросы народного образования он пристально изучал в Германии и теоретически, и практически, и путем бесед со специалистами. Из выдающихся людей Германии его больше всех заинтересовал Ауэрбах, как автор посвященных народному быту "Шварцвальдских рассказов" и издатель народных календарей. Гордый и замкнутый, никогда первый не искавший знакомства, для Ауэрбаха Т. сделал исключение, сделал ему визит и постарался с ним сблизиться. Во время пребывания в Брюсселе Т. познакомился с Прудоном и Лелевелем. Глубоко серьезному настроению Т. во время второго путешествия содействовало еще то, что на его руках умер от чахотки, в Южной Франции, любимый его брат Николай. Смерть его произвела на Т. потрясающее впечатление. Вернулся Т. в Россию тотчас по освобождении крестьян и стал мировым посредником. Сделано это было всего менее под влиянием демократических течений шестидесятых годов. В то время смотрели на народ как на младшего брата, которого надо поднять на себя; Т. думал, наоборот, что народ бесконечно выше культурных классов и что господам надо заимствовать высоты духа у мужиков. Он деятельно занялся устройством школ в своей Ясной Поляне и во всем Крапивенском у. Яснополянская школа принадлежит к числу самых оригинальных педагогических попыток, когда-либо сделанных. В эпоху безграничного преклонения перед новейшею немецкою педагогией Т. решительно восстал против всякой регламентации и дисциплины в школе; единственная метода преподавания и воспитания, которую он признавал, была та, что никакой методы не надо. Все в преподавании должно быть индивидуально — и учитель, и ученик, и их взаимные отношения. В Яснополянской школе дети сидели, кто где хотел, кто сколько хотел и кто как хотел. Никакой определенной программы преподавания не было. Единственная задача учителя заключалась в том, чтобы заинтересовать класс. Несмотря на этот крайний педагогический анархизм, занятия шли прекрасно. Их вел сам Т. при помощи нескольких постоянных учителей и нескольких случайных, из ближайших знакомых и приезжих. С 1862 г. Т. стал издавать педагогический журнал "Ясная Поляна", где главным сотрудником являлся опять-таки он сам. Сверх статей теоретических, Т. написал также ряд рассказов, басен и переложений. Соединенные вместе, педагогические статьи Т. составили целый том собрания его сочинений. Запрятанные в очень мало распространенный специальный журнал, они в свое время остались мало замеченными. На социологическую основу идей Т. об образовании, на то, что Т. в образованности, науке, искусстве и успехах техники видел только облегченные и усовершенствованные способы эксплуатации народа высшими классами, никто не обратил внимания. Мало того: из нападок Т. на европейскую образованность и на излюбленное в то время понятие о "прогрессе" многие не на шутку вывели заключение, что Т. — "консерватор". Около 15 лет длилось это курьезное недоразумение, сближавшее с Т. такого, напр., органически противоположного ему писателя, как Н. Н. Страхов. Только в 1875 г. Н. К. Михайловский в статье "Десница и шуйца гр. Т.", поражающей блеском анализа и предугадыванием дальнейшей деятельности Т., обрисовал духовный облик оригинальнейшего из русских писателей в настоящем свете. Малое внимание, которое было уделено педагогическим статьям Т., объясняется отчасти тем, что им вообще мало тогда занимались. Аполлон Григорьев имел право назвать свою статью о Т. ("Время", 1862 г.) "Явления современной литературы, пропущенные нашей критикой". Чрезвычайно радушно встретив дебюты Т. и "Севастопольские рассказы", признав в нем великую надежду русской литературы (Дружинин даже употребил по отношению к нему эпитет "гениальный"), критика затем лет на 10—12, до появления "Войны и мира", не то что перестает признавать его очень крупным писателем, а как-то охладевает к нему. В эпоху, когда интересы минуты и партии стояли на первом плане, не захватывал этот писатель, интересовавшийся только вечными вопросами. А между тем, материал для критики Т. давал и до появления "Войны и мира" первостепенный. В "Современнике" появилась "Метель" — настоящий художественный перл по способности заинтересовать читателя рассказом о том, как некто ездил в метель с одной почтовой станции на другую. Содержания, фабулы нет вовсе, но с удивительною яркостью изображены все мелочи действительности, и воспроизведено настроение действующих лиц. "Два гусара" дают чрезвычайно колоритную картинку былого и написаны с тою свободою отношения к сюжету, которая присуща только большим талантам. Легко было впасть в идеализацию прежнего гусарства при том обаянии, которое свойственно старшему Ильину, — но Т. снабдил лихого гусара именно тем количеством теневых сторон, которые бывают в действительности и у обаятельных людей, — и эпический оттенок стерт, осталась реальная правда. Эта же свобода отношения составляет главное достоинство рассказа "Утро помещика". Чтобы оценить его вполне, надо вспомнить, что он напечатан в конце 1856 г. ("Отеч. записки", № 12). Мужики в то время появлялись в литературе только в виде сентиментальных "пейзан" Григоровича и славянофилов и крестьянских фигур Тургенева, стоящих несравненно выше в чисто художественном отношении, но несомненно приподнятых. В мужиках "Утра помещика" нет ни тени идеализации, так же как нет — и в этом именно и сказалась творческая свобода Т. — и чего бы то ни было похожего на озлобление против мужиков за то, что они с такою малою признательностью отнеслись к добрым намерениям своего помещика. Вся задача автобиографической исповеди и состояла в том, чтобы показать беспочвенность Нехлюдовской попытки. Трагический характер барская затея принимает в относящемся к тому же периоду рассказе "Поликушка"; здесь погибает человек из-за того, что желающей быть доброю и справедливою барыне вздумалось уверовать в искренность раскаяния и она не то чтобы совсем погибшему, но не без основания пользующемуся дурной репутациею дворовому Поликушке поручает доставку крупной суммы. Поликушка теряет деньги и с отчаяния, что ему не поверят, будто он в самом деле потерял их, а не украл, вешается. К числу повестей и очерков, написанных Т. в конце 50-х гг., относятся еще упомянутый выше "Люцерн" и превосходные параллели: "Три смерти", где изнеженности барства и цепкой его привязанности к жизни противопоставлены простота и спокойствие, с которою умирают крестьяне. Параллели заканчиваются смертью дерева, описанною с тем пантеистическим проникновением в сущность мирового процесса, которое и здесь, и позже так великолепно удается Т. Это умение Т. обобщать жизнь человека, животных и "неодушевленной природы" в одно понятие о жизни вообще получило свое высшее художественное выражение в "Истории лошади" ("Холстомер"), напечатанной только в 70-х годах, но написанной в 1860 г. Особенно потрясающее впечатление производит заключительная сцена: исполненная нежности и заботы о своих волчатах волчица рвет куски мяса от брошенного живодерами тела некогда знаменитого, а потом зарезанного за старостью и негодностью скакуна Холстомера, пережевывает эти куски, затем выхаркивает их и таким образом кормит волчат. Здесь уже подготовлен радостный пантеизм Платона Каратаева (из "Войны и мира"), который так глубоко убежден, что жизнь есть круговорот, что смерть и несчастия одного сменяются полнотою жизни и радостью для другого и что в этом-то и состоит мировой порядок, от века неизменный. Слабее других произведений конца 50-х гг. первый роман Т., "Семейное счастье". Исходя из волновавшего его личного мотива, Т. разрешает здесь художественную задачу чисто априорным путем и рисует не то, что было, а то, что <i>может быть.</i> Он начал испытывать в то время сильное чувство к Софье Андреевне Берс, дочери московского доктора из остзейских немцев. Ему пошел уже четвертый десяток, С. А. было всего 17 лет. И вот ему казалось, что разница эта очень велика, что увенчайся даже его любовь взаимностью, брак был бы несчастлив и рано или поздно молодая женщина полюбила бы другого, тоже молодого и не "отжившего" человека. Так оно и случается в иронически озаглавленном "Семейном счастье". В действительности роман Т. разыгрался совершенно иначе. Три года вынесши в сердце своем страсть к С. А., Толстой осенью 1862 г. женился на ней, и на долю его выпала самая большая полнота семейного счастия, какая только бывает на земле. В лице своей жены он нашел не только вернейшего и преданнейшего друга, но и незаменимую помощницу во всех делах, практических и литературных. По семи раз она переписывала без конца им переделываемые, дополняемые и исправляемые произведения, причем своего рода стенограммы, т. е. не окончательно договоренные мысли, не дописанные слова и обороты под ее опытною в дешифрировании этого рода рукою часто получали ясное и определенное выражение. Для Т. наступает самый светлый период его жизни — упоения личным счастьем, очень значительного благодаря практичности С. А. материального благосостояния, величайшего, легко дающегося напряжения литературного творчества и в связи с ним небывалой славы всероссийской, а затем и всемирной. В течение первых 10—12 лет после женитьбы он создает "Войну и мир" и "Анну Каренину". На рубеже этой второй эпохи литературной жизни Т. стоят задуманные еще в 1852 и законченные в 1861—62 гг. "Казаки", первое из произведений, в которых великий талант Т. дошел до размеров гения. Впервые во всемирной литературе с такою яркостью и определенностью была показана разница между изломанностью культурного человека, отсутствием в нем сильных, ясных настроений — и непосредственностью людей, близких к природе. Что мы знали до Т. о так называемых "детях природы"? В лучшем случае это были созданные по рецепту Руссо величавые дикари Купера, романтические черкешенки Пушкина, почти столь же романтически разукрашенные Тамара и Бела Лермонтова. Т. показал, что вовсе не в том особенность людей, близких к природе, что они хороши или дурны. Разве можно назвать хорошими лихого конокрада Лукашку, своего рода demivierge Марьянку, пропойцу Ерошку? Но нельзя их назвать и дурными, потому что у них нет сознания зла; Ерошка прямо убежден, что "ни в чем греха нет". Казаки Т. — просто живые люди, у которых ни одно душевное движение не затуманено рефлексией. "Казаки" не были своевременно оценены. Слишком тогда все гордились "прогрессом" и успехом цивилизации, чтобы заинтересоваться тем, как представитель культуры спасовал пред силою непосредственных душевных движений каких-то полудикарей. Зато небывалый успех выпал на долю "Войны и мира". Отрывок из романа под названием "1805 г." появился в "Русском вестн." 1865 г.; в 1868 г. вышли три его части, за которыми вскоре последовали остальные две. Признанная критикою всего мира величайшим эпическим произведением новой европейской литературы, "Война и мир" поражает уже с чисто технической точки зрения размерами своего беллетристического полотна. Только в живописи можно найти некоторую параллель в огромных картинах Паоло Веронезе в венецианском Дворце дожей, где тоже сотни лиц выписаны с удивительною отчетливостью и индивидуальными выражением. В романе Т. представлены все классы общества, от императоров и королей до последнего солдата, все возрасты, все темпераменты и на пространстве целого царствования Александра I. Что еще более возвышает его достоинство как эпоса — это данная им психология русского народа. С поражающим проникновением изобразил Т. настроения толпы, как высокие, так и самые низменные и зверские (напр. в знаменитой сцене убийства Верещагина). Везде Т. старается схватить стихийное, бессознательное начало человеческой жизни. Вся философия романа сводится к тому, что успех и неуспех в исторической жизни зависит не от воли и талантов отдельных людей, а от того, насколько они отражают в своей деятельности стихийную подкладку исторических событий. Отсюда его любовное отношение к Кутузову, сильному не стратегическими знаниями и не геройством, а тем, что он понял тот чисто русский, не эффектный и не яркий, но единственно верный путь, которым можно было справиться с Наполеоном. Отсюда же и нелюбовь Т. к Наполеону, так высоко ценившему свои личные таланты; отсюда, наконец, возведение на степень величайшего мудреца скромнейшего солдатика Платона Каратаева за то, что он сознает себя исключительно частью целого, без малейших притязаний на индивидуальное значение. Философская или, вернее, историософическая мысль Т. большею частью проникает его великий роман — и этим-то он и велик — не в виде рассуждений, а в гениально схваченных подробностях и цельных картинах, истинный смысл которых нетрудно понять всякому вдумчивому читателю. В первом издании "Войны и мира" был длинный ряд чисто теоретических страниц, мешавших цельности художественного впечатления; в позднейших изданиях эти рассуждения были выделены и составили особую часть. Тем не менее, в "Войне и мире" Толстой-мыслитель отразился далеко не весь и не самыми характерными своими сторонами. Нет здесь того, что проходит красною нитью через все произведения Т., как писанные до "Войны и мира", так и позднейшие — нет глубоко пессимистического настроения. И в "Войне и мире" есть ужасы и смерть, но здесь они какие-то, если можно так выразиться, нормальные. Смерть, напр., князя Андрея Болконского принадлежит к самым потрясающим страницам всемирной литературы, но в ней нет ничего разочаровывающего и принижающего; это не то, что смерть гусара в "Холстомере" или смерть Ивана Ильича. После "Войны и мира" читателю хочется жить, потому что даже обычное, среднее, серенькое существование озарено тем ярким, радостным светом, который озарял личное существование автора в эпоху создания великого романа. В позднейших произведениях Т. превращение изящной, грациозно кокетливой, обаятельной Наташи в расплывшуюся, неряшливо одетую, всецело ушедшую в заботы о доме и детях помещицу производило бы грустное впечатление; но в эпоху своего наслаждения семейным счастием Т. все это возвел в перл создания. Бесконечно радостного упоения блаженством бытия уже нет в "Анне Карениной", относящейся к 1873—76 гг. Есть еще много отрадного переживания в почти автобиографическом романе Левина и Китти, но уже столько горечи в изображении семейной жизни Долли, в несчастном завершении любви Анны Карениной и Вронского, столько тревоги в душевной жизни Левина, что в общем этот роман является уже переходом к третьему периоду литературной деятельности Т. "Анну Каренину" постигла весьма странная участь: все отдавали полную дань удивления и восхищения техническому мастерству, с которым она написана, но никто не понял сокровенного смысла романа. Отчасти потому, что роман печатался в реакционном журнале, мелкие интересы, выведенные в первых главах, были поняты многими как авторские идеалы, — и в эту ошибку впал даже такой близко знавший Т. человек и великий почитатель его, как Тургенев. На тревогу Левина смотрели просто как на блажь. В действительности душевное беспокойство, омрачавшее счастие Левина, было началом того великого кризиса в духовной жизни Т., который назревал в нем с самого раннего детства, принял вполне определенные очертания в психологии Нехлюдова и Оленина и только на время был усыплен полосою безоблачного семейного и всякого иного счастия. "Если бы, — говорит он в своей "Исповеди" об этом времени, — пришла волшебница и предложила мне исполнить мои желания, я бы не знал, что сказать". Ужас заключался в том, что, будучи в цвете сил и здоровья, он утратил всякую охоту наслаждаться достигнутым благополучием; ему стало "нечем жить", потому что он не мог себе уяснить цель и смысл жизни. В сфере материальных интересов он стал говорить себе: "Ну, хорошо, у тебя будет 6000 десятин в Самарской губ. — 300 голов лошадей, а потом?"; в сфере литературной: "Ну, хорошо, ты будешь славнее Гоголя, Пушкина, Шекспира, Мольера, всех писателей в мире, — ну и что ж!". Начиная думать о воспитании детей, он спрашивал себя: "зачем?"; рассуждая "о том, как народ может достигнуть благосостояния", он "вдруг говорил себе: а мне что за дело?" В общем, он "почувствовал, что то, на чем он стоял, подломилось, что того, чем он жил, уже нет". Естественным результатом была мысль о самоубийстве. "Я, счастливый человек, прятал от себя шнурок, чтобы не повесит... смотреть
Толстой (граф Лев Николаевич) - знаменитый писатель, достигший еще небывалой в истории литературы XIX в. славы. В его лице могущественно соединились великий художник с великим моралистом. Личная жизнь Толстого, его стойкость, неутомимость, отзывчивость, одушевление в отстаивании своих идеалов, его попытка отказаться от благ мира сего, жить новой, хорошей жизнью, имеющей в основе своей только высокие, идеальные цели и познание истины - все это доводит обаяние имени Толстого до легендарных размеров. Богатый и знатный род, к которому он принадлежит (см. Толстые ), уже во времена Петра Великого занимал выдающееся положение. Не лишено своеобразного интереса, что прапрадеду провозвестника столь гуманных идеалов (графу Петру Андреевичу ; см.) выпала печальная роль в истории царевича Алексея . Правнук Петра Андреевича, Илья Андреевич, описан в "Войне и мире" в лице добродушнейшего, непрактичного старого графа Ростова. Сын Ильи Андреевича, Николай Ильич, был отцом Льва Николаевича. Он изображен довольно близко к действительности в "Детстве" и "Отрочестве" в лице отца Николиньки, и отчасти в "Войне и мире", в лице Николая Ростова. В чине подполковника Павлоградского гусарского полка, он принимал участие в войне 1812 г. и после заключения мира вышел в отставку. Весело проведя молодость, Николай Ильич проиграл огромные деньги и совершенно расстроил свои дела. Страсть к игре перешла и к сыну, который, уже будучи известным писателем, азартно играл и должен был в начале 60-х годов ускоренно продать Каткову "Казаков", чтобы расквитаться с проигрышем. Остатки этой страсти и теперь еще видны в том чрезвычайном увлечении, с которым Лев Николаевич отдается лаун-тенису. Чтобы привести свои расстроенные дела в порядок, Николай Ильич, как и Николай Ростов, женился на некрасивой и уже не очень молодой княжне Волконской. Брак, тем не менее, был счастливый. У них было четыре сына: Николай, Сергей, Дмитрий и Лев и дочь Мария. Кроме Льва, выдающимся человеком был Николай, смерть которого (за границей, в 1860 г.) Толстой так удивительно описал в одном из своих писем к Фету .Дед Толстого по матери, екатерининский генерал, выведен на сцену в "Войне и мире" в лице сурового ригориста - старого князя Волконского . Лучшие черты своего нравственного закала Лев Николаевич, несомненно, заимствовал от Волконских. Мать Льва Николаевича, с большой точностью изображенная в "Войне и мире" в лице княжны Марьи, владела замечательным даром рассказа, для чего, при своей перешедшей к сыну застенчивости, должна была запираться с собиравшимися около нее в большом числе слушателями в темной комнате. Кроме Волконских, Толстой состоит в близком родстве с целым рядом других аристократических родов - князьями Горчаковыми , Трубецкими и другими. Лев Николаевич родился 28 августа 1828 г. в Крапивенском уезде Тульской губернии (в 15 верстах от Тулы), в получившем теперь всемирную известность наследственном великолепном имении матери - Ясной Поляне. Толстому не было и двух лет, когда умерла его мать. Многих вводит в заблуждение то, что в автобиографическом "Детстве" мать Иртеньева умирает, когда мальчику уже лет 6 - 7, и он вполне сознательно относится к окружающему; но на самом деле мать изображена здесь Толстым по рассказам других. Воспитанием осиротевших детей занялась дальняя родственница, Т.А. Ергольская . В 1837 г. семья переехала в Москву, потому что старшему сыну надо было готовиться к поступлению в университет; но вскоре внезапно умер отец, оставив дела в довольно расстроенном состоянии, и трое младших детей снова поселились в Ясной Поляне, под наблюдением Т.А. Ергольской и тетки по отцу, графини А.М. Остен-Сакен. Здесь Лев Николаевич оставался до 1840 г., когда умерла графиня Остен-Сакен и дети переселились в Казань, к новой опекунше - сестре отца П.И. Юшковой . Этим заканчивается первый период жизни Толстого, с большой точностью в передаче мыслей и впечатлений и лишь с легким изменением внешних подробностей описанный им в "Детстве". Дом Юшковых, несколько провинциального пошиба, но типично-светский, принадлежал к числу самых веселых в Казани; все члены семьи высоко ценили комильфотность и внешний блеск. "Добрая тетушка моя, - рассказывает Толстой, - чистейшее существо, всегда говорила, что она ничего не желала бы так для меня, как того, чтобы я имел связь с замужней женщиной: rien ne forme un femme comme il faur" ("Исповедь"). Два главнейших начала натуры Толстого - огромное самолюбие и желание достигнуть чего-то настоящего, познать истину - вступили теперь в борьбу. Ему страстно хотелось блистать в обществе, заслужить репутацию молодого человека comme il faut. Но внешних данных для этого у него не было: он был некрасив, неловок, и кроме того ему мешала природная застенчивость. Вместе с тем в нем шла напряженная внутренняя борьба и выработка строгого нравственного идеала. Все то, что рассказано в "Отрочестве" и "Юности" о стремлениях Иртеньева и Нехлюдова к самоусовершенствованию, взято Толстым из истории собственных его аскетических попыток. Разнообразнейшие, как их определяет сам Толстой, "умствования" о главнейших вопросах нашего бытия - счастье, смерти, Боге, любви, вечности - болезненно мучили его в ту эпоху жизни, когда сверстники его и братья всецело отдавались веселому, легкому и беззаботному времяпрепровождению богатых и знатных людей. Все это привело к тому, что у Толстого создалась "привычка к постоянному моральному анализу, уничтожившему свежесть чувства и ясность рассудка" ("Юность"). Вся дальнейшая жизнь Толстого представляет собой мучительную борьбу с противоречиями жизни. Если Белинского по праву можно назвать великим сердцем, то к Толстому подходит эпитет: великая совесть. - Образование Толстого шло сначала под руководством грубоватого гувернера-француза St. Thomas (M-r Жером "Отрочества"), заменившего собой добродушного немца Ресельмана, которого с такой любовью изобразил Толстой в "Детстве" под именем Карла Ивановича. Уже 15 лет, в 1843 г., Толстой поступил в число студентов Казанского университета. Это следует, однако, приписать не тому, что юноша много знал, а тому, что требования были очень невелики, в особенности для членов семей с видным общественным положением. Казанский университет находился в то время в очень жалком состоянии. Профессора были, в большинстве, либо чудаки-иностранцы, почти не знавшие по-русски, либо невежественные карьеристы, иногда даже нечистые на руки. Правда, профессорствовал в то время знаменитый Лобачевский , но на математическом факультете, а Толстой провел два года на восточном факультете, два года - на юридическом. На последнем тоже был один выдающийся профессор - ученый-цивилист Мейер ; Толстой одно время очень заинтересовался его лекциями и даже взял себе специальную тему для разработки - сравнение "Esprit des lois" Монтескье и Екатерининского "Наказа". Из этого, однако, ничего не вышло: ему вскоре надоело работать. Он только числился в университете, весьма мало занимаясь и получая двойки и единицы на экзаменах. Неуспешность университетских занятий Толстого - едва ли простая случайность. Будучи одним из истинно-великих мудрецов в смысле уменья вдуматься в цель и назначение человеческой жизни, Толстой в то же время лишен способности мыслить научно, т. е. подчинять свою мысль результатам исследования. Ненаучность его ума особенно ясно сказывается в тех требованиях, которые он предъявляет к научным исследованиям, ценя в них не правильность метода и приемов, а исключительно цель. От астронома он требует указаний путей к достижению счастья человечества - а философии ставит в укор отсутствие тех осязательных результатов, которых достигли науки точные. - Бросив университет еще до наступления переходных экзаменов на 3-й курс юридического факультета, Толстой с весны 1847 г. поселяется в Ясной Поляне. Что он там делал, мы знаем из "Утра помещика": здесь надо только подставить фамилию "Толстой" вместо "Нехлюдов", чтобы получить достоверный рассказ о житье его в деревне. Попытка Толстого стать действительным отцом и благодетелем своих мужиков замечательна и как яркая иллюстрация того, что барская филантропия неспособна была оздоровить гнилой и безнравственный в своей основе крепостной быт, и как яркая страница из истории сердечных порывов Толстого. На этот раз порыв Толстого был вполне самостоятельный; он стоит вне связи с демократическими течениями второй половины 40-х годов, совершенно не коснувшимися Толстого. Он весьма мало следил за журналистикой; хотя его попытка чем-нибудь сгладить вину барства перед народом относится к тому же году, когда появились "Антон Горемыка" Григоровича и начало "Записок охотника" Тургенева , но это простая случайность. Если и были тут литературные влияния, то гораздо более старого происхождения: Толстой очень увлекался Руссо. Ни с кем у него нет стольких точек соприкосновения, как с великим ненавистником цивилизации и проповедником возвращения к первобытной простоте. Мужики, однако, не всецело захватили Толстого: он скоро уехал в Петербург и весной 1848 г. начал держать экзамен на кандидата прав. Два экзамена, из уголовного права и уголовного судопроизводства, он сдал благополучно, затем это ему надоело и он уехал в деревню. Позднее он наезжал в Москву, где часто поддавался унаследованной страсти к игре, не мало расстраивая этим свои денежные дела. В этот период жизни Толстой особенно страстно интересовался музыкой (он недурно играл на рояле и очень любил классических композиторов). Преувеличенное по отношению к большинству людей описание того действия, которое производит "страстная" музыка, автор "Крейцеровой сонаты" почерпнул из ощущений, возбуждаемых миром звуков в его собственной душе. Развитию любви Толстого к музыке содействовало и то, что во время поездки в Петербург в 1848 г. он встретился, в весьма мало подходящей обстановке танцкласса, с даровитым, но сбившимся с пути немцем-музыкантом, которого впоследствии описал в "Альберте". Толстому пришла мысль спасти его: он увез его в Ясную Поляну и вместе с ним много играл. Много времени уходило также на кутежи, игру и охоту. Так прошло после оставления университета 4 года, когда в Ясную Поляну приехал служивший на Кавказе брат Толстого, Николай, и стал его звать туда. Толстой долго не сдавался на зов брата, пока крупный проигрыш в Москве не помог решению. Чтобы расплатиться, надо было сократить свои расходы до минимума - и весной 1851 г. Толстой торопливо уехал из Москвы на Кавказ, сначала без всякой определенной цели. Вскоре он решил поступить на военную службу, но явились препятствия в виде отсутствия нужных бумаг, которые трудно было добыть, и Толстой прожил около 5 месяцев в полном уединении в Пятигорске, в простой избе. Значительную часть времени он проводил на охоте, в обществе казака Епишки, фигурирующего в "Казаках" под именем Ерошки. Осенью 1851 г. Толстой, сдав в Тифлисе экзамен, поступил юнкером в 4-ю батарею 20-й артиллерийской бригады, стоявшей в казацкой станице Старогладове, на берегу Терека, под Кизляром. С легким изменением подробностей, она во всей своей полудикой оригинальности изображена в "Казаках". Те же "Казаки" дадут нам и картину внутренней жизни бежавшего из столичного омута Толстого, если мы подставим фамилию "Толстой" вместо фамилии Оленина. Настроения, которые переживал Толстой-Оленин, двойственного характера: тут и глубокая потребность стряхнуть с себя пыль и копоть цивилизации и жить на освежающем, ясном лоне природы, вне пустых условностей городского и в особенности великосветского быта, тут и желание залечить раны самолюбия, вынесенные из погони за успехом в этом "пустом" быту, тут и тяжкое сознание проступков против строгих требованиях истинной морали. В глухой станице Толстой обрел лучшую часть самого себя: он стал писать и в 1852 г. отослал в редакцию "Современника" первую часть автобиографической трилогии "Детство". Как все в Толстом сильно и оригинально, так необычайно и первоклассно начало его литературной деятельности. По-видимому, "Детство" - в буквальном смысле первенец Толстого: по крайней мере в числе многочисленных биографических фактов, собранных друзьями и почитателями его, нет никаких данных, указывающих на то, что Толстой раньше пытался написать что-нибудь в литературной форме. Нет никаких намеков на ранние литературные поползновения и в произведениях Толстого, представляющих историю всех его мыслей, поступков, вкусов и т. д. Сравнительно позднее начало увенчавшегося такой небывалой удачей поприща очень характерно для Толстого: он никогда не был профессиональным литератором, понимая профессиональность не в смысле профессии, дающей средства к жизни, а в менее узком смысле преобладания литературных интересов. Чисто литературные интересы всегда стояли у Толстого на втором плане: он писал, когда хотелось писать и вполне назревала потребность высказаться, а в обычное время он светский человек, офицер, помещик, педагог, мировой посредник, проповедник, учитель жизни и т. д. Он никогда не нуждался в обществе литераторов, никогда не принимал близко к сердцу интересы литературных партий, далеко не охотно беседует о литературе, всегда предпочитая разговоры о вопросах веры, морали, общественных отношений. Ни одно произведение его, говоря словами Тургенева, не "воняет литературой", т. е. не вышло из книжных настроений, из литературной замкнутости. - Получив рукопись "Детства", редактор "Современника" Некрасов сразу распознал ее литературную ценность и написал автору любезное письмо, подействовавшее на него очень ободряющим образом. Он принимается за продолжение трилогии, а в голове его роятся планы "Утра помещика", "Набега", "Казаков". Напечатанное в "Современнике" 1852 г. "Детство", подписанное скромными инициалами Л. Н. Т., имело чрезвычайный успех; автора сразу стали причислять к корифеям молодой литературной школы, наряду с пользовавшимися уже тогда громкой литературной известностью Тургеневым, Гончаровым , Григоровичем, Островским . Критика - Аполлон Григорьев , Анненков , Дружинин , Чернышевский - оценила и глубину психологического анализа, и серьезность авторских намерений, и яркую выпуклость реализма, при всей правдивости ярко схваченных подробностей действительной жизни чуждого какой бы то ни было вульгарности. На Кавказе скоро произведенный в офицеры Толстой оставался два года, участвуя во многих стычках и подвергаясь всем опасностям боевой кавказской жизни. Он имел права и притязания на Георгиевский крест, но не получил его, чем, видимо, был огорчен. Когда в конце 1853 г. вспыхнула Крымская война, Толстой перевелся в Дунайскую армию, участвовал в сражении при Ольтенице и в осаде Силистрии, а с ноября 1854 г. по конец августа 1855 г. был в Севастополе. Все ужасы, лишения и страдания, выпавшие на долю геройских его защитников, перенес и Толстой. Он долго жил на страшном 4-м бастионе, командовал батареей в сражении при Черной, был при адской бомбардировке во время штурма Малахова Кургана. Несмотря на все ужасы осады, к которым он скоро привык, как и все прочие эпически-храбрые севастопольцы, Толстой написал в это время боевой рассказ из кавказской жизни "Рубка леса" и первый из трех "Севастопольских рассказов": "Севастополь в декабре 1854 г.". Этот последний рассказ он отправил в "Современник". Тотчас же напечатанный, рассказ был с жадностью прочитан всей Россией и произвел потрясающее впечатление картиной ужасов, выпавших на долю защитников Севастополя. Рассказ был замечен императором Николаем ; он велел беречь даровитого офицера, что, однако, было неисполнимо для Толстого, не хотевшего перейти в разряд ненавидимых им "штабных". Окруженный блеском известности и пользуясь репутацией очень храброго офицера, Толстой имел все шансы на карьеру, но сам себе "испортил" ее. Едва ли не единственный раз в жизни (если не считать сделанного для детей "Соединения разных вариантов былин в одну" в его педагогических сочинениях) он побаловался стихами: написал сатирическую песенку, на манер солдатских, по поводу несчастного дела 4 августа 1855 г., когда генерал Реад , неправильно поняв приказание главнокомандующего, неблагоразумно атаковал Федюхинские высоты. Песенка (Как четвертого числа нас нелегкая несла гору забирать и т. д.), задевавшая целый ряд важных генералов, имела огромный успех и, конечно, повредила автору. Тотчас после штурма 27 августа Толстой был послан курьером в Петербург, где написал "Севастополь в мае 1855 г." и "Севастополь в августе 1855 г.". "Севастопольские рассказы", окончательно укрепившие известность Толстого, как одной из главных "надежд" нового литературного поколения, до известной степени являются первым эскизом того огромного полотна, которое 10 - 12 лет спустя Толстой с таким гениальным мастерством развернул в "Войне и мире". Первый в русской, да и едва ли не во всемирной литературе, Толстой занялся трезвым анализом боевой жизни, первый отнесся к ней без всякой экзальтации. Он низвел воинскую доблесть с пьедестала сплошного "геройства", но вместе с тем возвеличил ее как никто. Он показал, что храбрец данного момента за минуту до того и минуту спустя такой же человек, как и все: хороший - если он всегда такой, мелочный, завистливый, нечестный - если он был таким, пока обстоятельства не потребовали от него геройства. Разрушая представление воинской доблести в стиле Марлинского , Толстой ярко выставил на вид величие геройства простого, ни во что не драпирующегося, не лезущего вперед, делающего только то, что надо: если надо - так прятаться, если надо - так умирать. Бесконечно полюбил за это Толстой под Севастополем простого солдата и в его лице весь вообще русский народ. - Шумной и веселой жизнью зажил Толстой в Петербурге, где его встретили с распростертыми объятиями и в великосветских салонах, и в литературных кружках. Особенно близко сошелся он с Тургеневым, с которым одно время жил на одной квартире. Тургенев ввел Толстого в кружок "Современника" и других литературных корифеев: он стал в приятельские отношения с Некрасовым, Гончаровым, Панаевым , Григоровичем, Дружининым, Сологубом . "После севастопольских лишений столичная жизнь имела двойную прелесть для богатого, жизнерадостного, впечатлительного и общительного молодого человека. На попойки и карты, кутежи с цыганами у Толстого уходили целые дни и даже ночи" (Левенфельд). Веселая жизнь не замедлила оставить горький осадок в душе Толстого, тем более, что у него начался сильный разлад с близким ему кружком писателей. Он и тогда понимал, "что такое святость", и потому никак не хотел удовлетвориться, как некоторые его приятели, тем, что он "чудесный художник", не мог признать литературную деятельность чем-то особенно возвышенным, чем-то таким, что освобождает человека от необходимости стремиться к самоусовершенствованию и посвящать себя всецело благу ближнего. На этой почве возникали ожесточенные споры, осложнявшиеся тем, что всегда правдивый и потому часто резкий Толстой не стеснялся отмечать в своих приятелях черты неискренности и аффектации. В результате "люди ему опротивели и сам он себе опротивел" - и в начале 1857 г. Толстой без всякого сожалению оставил Петербург и отправился за границу. Неожиданное впечатление произвела на него Западная Европа - Германия, Франция, Англия, Швейцария, Италия, - где Толстой провел всего около 1 1/2 лет (в 1857 и 1860 - 61 годах). В общем это впечатление было безусловно отрицательное. Косвенно оно выразилось в том, что нигде в своих сочинениях Толстой не обмолвился каким-нибудь добрым словом о тех или других сторонах заграничной жизни, нигде не поставил культурное превосходство Запада нам в пример. Прямо свое разочарование в европейской жизни он высказал в рассказе "Люцерн". Лежащий в основе европейского общества контраст между богатством и бедностью схвачен здесь Толстым с поражающей силой. Он сумел рассмотреть его сквозь великолепный внешний покров европейской культуры, потому что его никогда не покидала мысль об устройстве человеческой жизни на началах братства и справедливости. За границей его интересовали только народное образование и учреждения, имеющие целью поднятие уровня рабочего населения. Вопросы народного образования он пристально изучал в Германии и теоретически, и практически, и путем бесед со специалистами. Из выдающихся людей Германии его больше всех заинтересовал Ауэрбах, как автор посвященных народному быту "Шварцвальдских рассказов" и издатель народных календарей. Гордый и замкнутый, никогда первый не искавший знакомства, для Ауэрбаха Толстой сделал исключение, сделал ему визит и постарался с ним сблизиться. Во время пребывания в Брюсселе Толстой познакомился с Прудоном и Лелевелем. Глубоко серьезному настроению Толстого во время второго путешествия содействовало еще то, что на его руках умер от чахотки, в южной Франции, любимый его брат Николай. Смерть его произвела на Толстого потрясающее впечатление. Вернулся Толстой в Россию тотчас по освобождении крестьян и стал мировым посредником. Сделано это было всего менее под влиянием демократических течений шестидесятых годов. В то время смотрели на народ как на младшего брата, которого надо поднять на себя; Толстой думал, наоборот, что народ бесконечно выше культурных классов и что господам надо заимствовать высоты духа у мужиков. Он деятельно занялся устройством школ в своей Ясной Поляне и во всем Крапивенском уезде. Яснополянская школа принадлежит к числу самых оригинальных педагогических попыток, когда-либо сделанных. В эпоху безграничного преклонения перед новейшей немецкой педагогией Толстой решительно восстал против всякой регламентации и дисциплины в школе; единственная метода преподавания и воспитания, которую он признавал, была та, что никакой методы не надо. Все в преподавании должно быть индивидуально - и учитель, и ученик, и их взаимные отношения. В Яснополянской школе дети сидели кто где хотел, кто сколько хотел и кто как хотел. Никакой определенной программы преподавания не было. Единственная задача учителя заключалась в том, чтобы заинтересовать класс. Несмотря на этот крайний педагогический анархизм, занятия шли прекрасно. Их вел сам Толстой, при помощи нескольких постоянных учителей и нескольких случайных, из ближайших знакомых и приезжих. С 1862 г. Толстой стал издавать педагогический журнал "Ясная Поляна", где главным сотрудником являлся опять-таки он сам. Сверх статей теоретических, Толстой написал также ряд рассказов, басен и переложений. Соединенные вместе, педагогические статьи Толстого составили целый том собрания его сочинений. Запрятанные в очень мало распространенный специальный журнал, они, в свое время, остались мало замеченными. На социологическую основу идей Толстого об образовании, на то, что Толстой в образованности, науке, искусстве и успехах техники видел только облегченные и усовершенствованные способы эксплуатации народа высшими классами, никто не обратил внимания. Мало того: из нападок Толстого на европейскую образованность и на излюбленное в то время понятие о "прогрессе" многие не на шутку вывели заключение, что Толстой - "консерватор". Около 15 лет длилось это курьезное недоразумение, сближавшее с Толстым такого, например, органически противоположного ему писателя, как Н.Н. Страхов . Только в 1875 г. Н.К. Михайловский , в статье: "Десница и Шуйца графа Толстого", поражающей блеском анализа и предугадыванием дальнейшей деятельности Толстого, обрисовал духовный облик оригинальнейшего из русских писателей в настоящем свете. Малое внимание, которое было уделено педагогическим статьям Толстого объясняется, отчасти, тем, что им вообще мало тогда занимались. Аполлон Григорьев имел право назвать свою статью о Толстом ("Время" 1862 г.): "Явления современной литературы, пропущенные нашей критикой". Чрезвычайно радушно встретив дебюты Толстого и "Севастопольские рассказы", признав в нем великую надежду русской литературы (Дружинин даже употребил по отношению к нему эпитет "гениальный"), критика затем лет на 10 - 12, до появления "Войны и мира", не то что перестает признавать его очень крупным писателем, а как-то охладевает к нему. В эпоху, когда интересы минуты и партии стояли на первом плане, не захватывал этот писатель, интересовавшийся только вечными вопросами. А между тем материал для критики Толстой давал и до появления "Войны и мира" первостепенный. В "Современнике" появилась "Метель" - настоящий художественный перл по способности заинтересовать читателя рассказом о том, как некто ездил в метель с одной почтовой станции на другую. Содержания, фабулы нет вовсе, но с удивительной яркостью изображены все мелочи действительности и воспроизведено настроение действующих лиц. "Два гусара" дают чрезвычайно колоритную картинку былого и написаны с той свободой отношения к сюжету, которая присуща только большим талантам. Легко было впасть в идеализацию прежнего гусарства, при том обаянии, которое свойственно старшему Ильину - но Толстой снабдил лихого гусара именно тем количеством теневых сторон, которые бывают в действительности и у обаятельных людей - и эпический оттенок стерт, осталась реальная правда. Эта же свобода отношения составляет главное достоинство рассказа "Утро помещика". Чтобы оценить его вполне, надо вспомнить, что он напечатан в конце 1856 г. ("Отечественные Записки", № 12). Мужики в то время появлялись в литературе только в виде сентиментальных "пейзан" Григоровича и славянофилов и крестьянских фигур Тургенева, стоящих несравненно выше в чисто художественном отношении, но несомненно приподнятых. В мужиках "Утра помещика" нет ни тени идеализации, также как нет - и в этом именно и сказалась творческая свобода Толстого - и чего бы то ни было похожего на озлобление против мужиков за то, что они с такой малой признательностью отнеслись к добрым намерениям своего помещика. Вся задача автобиографической исповеди и состояла в том, чтобы показать беспочвенность Нехлюдовской попытки. Трагический характер барская затея принимает в относящемся к тому же периоду рассказе "Поликушка"; здесь погибает человек из-за того, что желающей быть доброй и справедливой барыне вздумалось уверовать в искренность раскаяния и она не то чтобы совсем погибшему, но не без основания пользующемуся дурной репутацией дворовому Поликушке поручает доставку крупной суммы. Поликушка теряет деньги и с отчаяния, что ему не поверят, будто он в самом деле потерял их, а не украл, вешается. К числу повестей и очерков, написанных Толстым в конце 50-х годов, относятся еще упомянутый выше "Люцерн" и превосходные параллели "Три смерти", где изнеженности барства и цепкой его привязанности к жизни противопоставлены простота и спокойствие, с которой умирают крестьяне. Параллели заканчиваются смертью дерева, описанной с тем пантеистическим проникновением в сущность мирового процесса, которое и здесь, и позже так великолепно удается Толстому. Это уменье Толстого обобщать жизнь человека, животных и "неодушевленной природы" в одно понятие о жизни вообще получило свое высшее художественное выражение в "Истории лошади" ("Холстомер"), напечатанной только в 70-х годах, но написанной в 1860 г. Особенно потрясающее впечатление производит заключительная сцена: исполненная нежности и заботы о своих волчатах волчица рвет куски мяса от брошенного живодерами тела некогда знаменитого, а потом зарезанного за старостью и негодностью скакуна Холстомера, пережевывает эти куски, затем выхаркивает их и таким образом кормит волчат. Здесь уже подготовлен радостный пантеизм Платона Каратаева (из "Войны и мира"), который так глубоко убежден, что жизнь есть круговорот, что смерть и несчастия одного сменяются полнотой жизни и радостью для другого и что в этом-то и состоит мировой порядок, от века неизменный. Слабее других произведений конца 50-х годов первый роман Толстого "Семейное счастье". Исходя из волновавшего его личного мотива, Толстой разрешает здесь художественную задачу чисто априорным путем и рисует не то, что было, а то, что может быть. Он начал испытывать в то время сильное чувство к Софье Андреевне Берс, дочери московского доктора из остзейских немцев. Ему пошел уже четвертый десяток, Софье Андреевне было всего 17 лет. И вот, ему казалось, что разница эта очень велика, что увенчайся даже его любовь взаимностью, брак был бы несчастлив и рано или поздно молодая женщина полюбила бы другого, тоже молодого и не "отжившего" человека. Так оно и случается в иронически озаглавленном "Семейном счастье". В действительности роман Толстого разыгрался совершенно иначе. Три года вынесши в сердце своем страсть к Софье Андреевне, Толстой осенью 1862 г. женился на ней, и на долю его выпала самая большая полнота семейного счастья, какая только бывает на земле. В лице своей жены он нашел не только вернейшего и преданнейшего друга, но и незаменимую помощницу во всех делах, практических и литературных. По семи раз она переписывала без конца им переделываемые, причем своего рода стенограммы, т. е. не окончательно договоренная мысль, не дописанные слова и обороты под ее опытной в дешифрировании этого рода рукой часто получали ясное и определенное выражение. Для Толстого наступает самый светлый период его жизни - упоения личным счастьем, очень значительного, благодаря практичности Софьи Андреевны, материального благосостояния, величайшего, легко дающегося напряжения литературного творчества и в связи с ним небывалой славы всероссийской, а затем и всемирной. В течение первых 10 - 12 лет после женитьбы он создает "Войну и мир" и "Анну Каренину". На рубеже этой второй эпохи литературной жизни Толстого стоят задуманные еще в 1852 и законченные в 1861 - 62 годах "Казаки", первое из произведений, в которых великий талант Толстого дошел до размеров гения. Впервые во всемирной литературе с такой яркостью и определенностью была показана разница между изломанностью культурного человека, отсутствием в нем сильных, ясных настроений - и непосредственностью людей близких к природе. Что мы знали до Толстого о так называемых "детях природы"? В лучшем случае это были созданные по рецепту Руссо величавые дикари Купера, романтические черкешенки Пушкина , почти столь же романтически разукрашенные Тамара и Бела Лермонтова . Толстой показал, что вовсе не в том особенность людей близких к природе, что они хороши или дурны. Разве можно назвать хорошими лихого конокрада Лукашку, своего рода demivierge Марьянку, пропойцу Ерошку? Но нельзя их назвать и дурными, потому что у них нет сознания зла; Ерошка прямо убежден, что "ни в чем греха нет". Казаки Толстого - просто живые люди, у которых ни одно душевное движение не затуманено рефлексией. "Казаки" не были своевременно оценены. Слишком тогда все гордились "прогрессом" и успехом цивилизации, чтобы заинтересоваться тем, как представитель культуры спасовал перед силой непосредственных душевных движений каких-то полудикарей. Зато небывалый успех выпал на долю "Войны и мира". Отрывок из романа, под названием "1805 г." появился в "Русском Вестнике" 1865 г.; в 1868 г. вышли три его части, за которыми вскоре последовали остальные две. Признанная критикой всего мира величайшим эпическим произведением новой европейской литературы, "Война и мир" поражает уже с чисто технической точки зрения размерами своего беллетристического полотна. Только в живописи можно найти некоторую параллель в огромных картинах Паоло Веронезе в венецианском дворце дожей, где тоже сотни лиц выписаны с удивительной отчетливостью и индивидуальным выражением. В романе Толстого представлены все классы общества, от императоров и королей до последнего солдата, все возрасты, все темпераменты и на пространстве целого царствования Александра I . Что еще более возвышает его достоинство как эпоса - это данная им психология русского народа. С поражающим проникновением изобразил Толстой настроения толпы, как высокие, так и самые низменные и зверские (например в знаменитой сцене убийства Верещагина). Везде Толстой старается схватить стихийное, бессознательное начало человеческой жизни. Вся философия романа сводится к тому, что успех и неуспех в исторической жизни зависит не от воли и талантов отдельных людей, а от того, насколько они отражают в своей деятельности стихийную подкладку исторических событий. Отсюда его любовное отношение к Кутузову , сильного не стратегическими знаниями и не геройством, а тем, что он понял тот чисто русский, не эффектный и не яркий, но единственно верный путь, которым можно было справиться с Наполеоном. Отсюда же и нелюбовь Толстого к Наполеону, так высоко ценившему свои личные таланты; отсюда, наконец, возведение на степень величайшего мудреца скромнейшего солдатика Платона Каратаева за то, что он сознает себя исключительно частью целого, без малейших притязаний на индивидуальное значение. Философская или, вернее, историософическая мысль Толстого большей частью проникает его великий роман - и этим-то он и велик - не в виде рассуждений, а в гениально схваченных подробностях и цельных картинах, истинный смысл которых нетрудно понять всякому вдумчивому читателю. В первом издании "Войны и мира" был длинный ряд чисто теоретических страниц, мешавших цельности художественного впечатления; в позднейших изданиях эти рассуждения были выделены и составили особую часть. Тем не менее в "Войне и мире" Толстой - мыслитель отразился далеко не весь и не самыми характерными своими сторонами. Нет здесь того, что проходит красной нитью через все произведения Толстого, как написанные до "Войны и мира", так и позднейшие - нет глубоко пессимистического настроения. И в "Войне и мире" есть ужасы и смерть, но здесь они какие-то, если можно так выразиться, нормальные. Смерть, например, князя Андрея Болконского, принадлежит к самым потрясающим страницам всемирной литературы, но в ней нет ничего разочаровывающего и принижающего; это не то, что смерть гусара в "Холстомере" или смерть Ивана Ильича. После "Войны и мира" читателю хочется жить, потому что даже обычное, среднее, серенькое существование озарено тем ярким, радостным светом, который озарял личное существование автора в эпоху создания великого романа. В позднейших произведениях Толстого превращение изящной, грациозно кокетливой, обаятельной Наташи в расплывшуюся, неряшливо одетую, всецело ушедшую в заботы о доме и детях помещицу производило бы грустное впечатление; но в эпоху своего наслаждения семейным счастьем Толстой все это возвел в перл создания. Бесконечно радостного упоения блаженством бытия уже нет в "Анне Карениной", относящейся к 1873 - 76 годам. Есть еще много отрадного переживания в почти автобиографическом романе Левина и Китти, но уже столько горечи в изображении семейной жизни Долли, в несчастном завершении любви Анны Карениной и Вронского, столько тревоги в душевной жизни Левина, что в общем этот роман является уже переходом к третьему периоду литературной деятельности Толстого. "Анну Каренину" постигла весьма странная участь: все отдавали полную дань удивления и восхищения техническому мастерству, с которым она написана, но никто не понял сокровенного смысла романа. Отчасти потому, что роман печатался в реакционном журнале, мелкие интересы, выведенные в первых главах, были поняты многими как авторские идеалы - и в эту ошибку впал даже такой близко знавший Толстого человек и великий почитатель его, как Тургенев. На тревогу Левина смотрели просто как на блажь. В действительности душевное беспокойство, омрачавшее счастье Левина, было началом того великого кризиса в духовной жизни Толстого, который назревал в нем с самого раннего детства, принял вполне определенные очертания в психологии Нехлюдова и Оленина и только на время был "усыплен полосой безоблачного семейного и всякого иного счастья". "Если бы, - говорит он в своей "Исповеди" об этом времени, - пришла волшебница и предложила мне исполнить мои желания, я бы не знал, что сказать". Ужас заключался в том, что, будучи в цвете сил и здоровья, он утратил всякую охоту наслаждаться достигнутым благополучием; ему стало "нечем жить", потому что он не мог себе уяснить цель и смысл жизни. В сфере материальных интересов он стал говорить себе: "ну, хорошо, у тебя будет 6000 десятин в Самарской губернии - 300 голов лошадей, а потом?"; в сфере литературной: "ну, хорошо, ты будешь славнее Гоголя, Пушкина, Шекспира, Мольера, всех писателей в мире, - ну и что ж!" Начиная думать о воспитании детей, он спрашивал себя: "зачем"; рассуждая "о том, как народ может достигнуть благосостояния", он "вдруг говорил себе: а мне что за дело?" В общем он "почувствовал, что то, на чем он <br>... смотреть
1828–1910) «Творения Шекспира, Бальзака и Толстого — три величайших памятника, воздвигнутые человечеством для человечества», — утверждал Андре Моруа, взявший на себя смелость назвать троих самых великих писателей за всю историю культуры. Он выстраивал несколько вариантов этого «триумвирата», но Лев Толстой оставался неизменной составляющей. В конце жизни Лев Толстой намеревался написать свои «Воспоминания» (начаты в 1903-м, но не окончены), на которые его подвигла странная мысль: «Я думаю, что написанная мною биография… будет полезнее для людей, чем вся та художественная болтовня, которой наполнены мои 12 томов сочинений и которым люди нашего времени приписывают незаслуженное ими значение». Эти слова написаны той же рукой, которая написала книги, составившие славу России, а может быть, и всей нашей цивилизации. Но, более того, после крушения в 1917 году той России, которая дала нам Толстого и которую по его произведениям узнал и полюбил весь мир, он был назван злым гением России, соблазнителем и погубителем ее: «Русская революция являет собой своеобразное торжество толстовства…» — писал в 1918 году Н. А. Бердяев («Духи русской революции»). Чтобы связать все это, может быть, надо вспомнить слова Льва Николаевича, которые он сказал, уже испытав литературную славу: «Я и Лермонтов — не писатели». Это при том, что произведения Лермонтова он ценил чрезвычайно высоко, его «Тамань» считал вершиной прозы. Как же толковать эти толстовские слова? Вероятнее всего, в том смысле, что литература для Толстого была лишь средой, средством для построения своей личности и возможностью влиять на ход событий. Жизнь он любил не меньше литературы и хотел быть ее Учителем . В двадцать четыре года Лев Толстой сделал такую запись: «Я стар, пора развития или прошла, или проходит; а все меня мучат жажды… не славы — славы я не хочу и презираю ее; а принимать большое влияние в счастье и пользе людей». Если человек решается стать Учителем , он должен знать, что на него будет возложена ответственность за все виражи истории, даже если он сам и «продукт» ее, и ее страдательное лицо. Эту мысль подсказывает вся жизнь Льва Толстого. Его человеческая биография значительно шире биографии литературной (чаще бывает обратное), потому все ответы на загадки творческой трансформации Толстого следует искать в его жизни. Лев Николаевич Толстой родился 28 августа (9 сентября) 1828 года в родовом имении матери Ясная Поляна под Тулой. По происхождению он принадлежал к верхушке русской аристократии. Его предок по отцу П. А. Толстой одним из первых получил графский титул при Петре Первом. Мать происходила из старинного рода Волконских, и по ее линии Лев Толстой был в дальнем родстве с А. С. Пушкиным. Она ушла из жизни, когда Льву не было еще и двух лет. Ее он не помнил, но в сознании его навсегда поселился ее идеальный образ: «Она представлялась мне таким высоким, чистым, духовным существом, что часто… во время борьбы с одолевавшими меня искушениями, я молился ее душе, прося ее помочь мне, и эта молитва всегда помогала мне», — признавался Толстой, когда ему было уже за семьдесят. В девятилетнем возрасте он потерял отца, который умер внезапно от «кровяного удара». (В семье бытовали слухи, что его убили камердинеры, которых он слишком возвысил. Толстой называл таких людей «ошалевшими».) Случилось это в Москве, куда незадолго до этого Толстые переехали из Ясной Поляны, поселившись на Плющихе в доме Щербачева против церкви Смоленской Божией Матери. Кроме Льва, сиротами остались еще три брата — Николай, Сергей, Дмитрий и сестра Мария. Их воспитанием занялись многочисленные родственники. Вскоре Толстые переехали в Казань, где жила их опекунша — тетка по отцу П. И. Юшкова. В шестнадцать лет Лев Николаевич избирает для себя дипломатическое поприще и поступает в Казанский университет на восточный факультет по разряду арабско-турецкой словесности. Несмотря на исключительные способности к изучению иностранных языков, Толстой в конце года не был допущен к переводным экзаменам «по весьма редкому посещению лекций» и перевелся на юридический факультет. Внук бывшего губернатора Казани, он был желанным гостем многих знатных домов города; бурной светской жизни способствовали и его молодое честолюбие, и темперамент, и жажда успеха у женщин. Всего же он проучился в университете три года. Во время его студенчества произошло на первый взгляд рядовое, но, как покажет будущее, — судьбоносное событие. Толстой попал в госпиталь. Там 17 марта 1847 года он сделал первую дневниковую запись: «…Здесь я совершенно один, мне никто не мешает, здесь у меня нет услуги, мне никто не помогает — следовательно, на рассудок и память ничто постороннее не имеет влияния… Главная же польза состоит в том, что я ясно усмотрел, что беспорядочная жизнь, которую большая часть светских людей принимают за следствие молодости, есть не что иное, как следствие раннего разврата души». Так начался толстовский период строительства своей личности (который продолжался, как и дневники, всю жизнь) — период самоанализа, установлений и правил. Молодой Толстой вырабатывает для себя руководства на все случаи жизни: как читать книги, как играть в карты, чтобы не проигрывать, как входить в светскую гостиную, как обращаться с женщинами… Кроме того, он разрабатывает свои «Правила для развития воли», «Правила в жизни», «Правила вообще». Разумеется, он их нарушает, выдвигает новые, грозится в дневнике, что убьет себя, если их не выполнит, и т. д. Он уже пережил страстное увлечение Жан-Жаком Руссо, в пятнадцать лет прочел все 20 томов его сочинений, на шее носил медальон с изображением женевского философа, своего «учителя жизни». (Здесь нелишне будет заметить: если Руссо считал, что, рассказав о своих пороках, человек тем самым от них избавляется, то у Толстого, с его максимализмом русской натуры, все душевные реформации имели силу поступка. В 1857 году Лев Николаевич совершил первое заграничное путешествие, посетив места, связанные с Руссо, пройдя через Альпы, где в молодости бродил философ. В это же время он встретился в Париже с И. С. Тургеневым, который тонко подметил их разницу: «…странный он человек, я таких не встречал и не совсем его понимаю. Смесь поэта, кальвиниста, фанатика, барича — что-то напоминающее Руссо, но честнее Руссо…».) Словом, студент Толстой — человек, который собирается исправлять жизнь, начав с исправления себя. Вскоре он оставляет университет и уезжает в Ясную Поляну, которая досталась ему при разделе наследства. Девятнадцатилетний юноша становится хозяином 1200 десятин земли и многочисленных крепостных: «Не моя ли священная и прямая обязанность заботиться о счастии этих семисот человек, — записывает он, — за которых я должен буду отвечать Богу?» Но, не найдя общего языка с крестьянами, вскоре уезжает в Москву. Здесь он пытается писать одну повесть, другую, но ни одной не доводит до конца. Начинаются метания и поиски сферы для приложения сил. Он переезжает в Петербург, где успешно сдает два экзамена — по уголовному и гражданскому праву, чтобы получить степень кандидата прав, но, запутавшись в карточных долгах и личных отношениях, все бросает и возвращается в Ясную Поляну с немцем Рудольфом, музыкой которого неожиданно увлекся. Тут на сцену выходит цыганщина. Брат Сергей привозит в имение табор — песни, романсы, кутежи до утра… Цыгане вместе с немцем Рудольфом поселились в оранжерее, которую построил еще дед Волконский, и с удовольствием ели оранжерейные персики, предназначенные на продажу. Сергей за большие деньги выкупает из цыганского хора Машу Шишкину, чтобы жениться на ней (что позже и произойдет). Едва не женился на цыганке и Лев Николаевич, даже выучил цыганский язык. Среди соседей-помещиков он получает репутацию «самого пустячного малого»… В конце концов старший брат Николай, офицер-артиллерист, увозит Льва с собой на Кавказ весной 1851 года. А «цыганский опыт» позже войдет в его рассказ «Два гусара» и пьесу «Живой труп». На Кавказе Лев Толстой принимает участие в военных операциях против горцев сначала в качестве волонтера, затем как офицер («Нашел-таки я ощущения», — отмечает он в дневнике). За храбрость был представлен к Георгиевскому кресту, но уступил его солдату — награда обеспечивала тому пожизненную пенсию. Здесь Толстой принимается всерьез за литературный труд, но начинает не с кавказской темы, как можно было бы ожидать, а с исповеди (никакие новые впечатления не могли отвлечь Толстого от вечной «тяжбы» с самим собой), задумав создать роман из четырех частей: «Детство», «Отрочество», «Юность», «Молодость» (последняя не была написана). В июле 1852 года он отсылает рукопись «Детства», подписанную лишь инициалами «Л.Н.», в самый популярный журнал — некрасовский «Современник», приложив письмо редактору: «…я с нетерпением ожидаю вашего приговора. Он или поощрит меня к продолжению любимых занятий, или заставит сжечь все начатое», и суеверно вкладывает в конверт деньги на обратную пересылку. Рукопись неизвестного автора немедленно была принята к печати и вышла в сентябре того же года — года смерти Гоголя. Некрасов в письме к начинающему писателю усмотрел в этом далеко не случайное совпадение: «Не хочу говорить, как высоко я ставлю… направление вашего таланта… Это именно то, что нужно теперь русскому обществу: правда — правда, которой со смертию Гоголя так мало осталось в русской литературе…». Так, с первой же публикации Толстому было приуготовлено место первого писателя России, с уходом Гоголя оставшееся вакантным. Надо отдать должное и чутью русского читателя. Авдотья Панаева вспоминала: «Со всех сторон от публики сыпались похвалы новому автору, и все интересовались узнать его фамилию». Впервые он поставит свое полное имя — «Граф Л. Толстой» — только под рассказом «Севастополь в августе 1855 года». «Отрочество» будет закончено в 1854-м, «Юность» — в 1857-м. Между ними написаны рассказы «Набег», «Утро помещика», «Записки маркера», начата работа над «Казаками» (завершена в 1862 году). Три года Толстой пробыл на Кавказе, где, по его словам, «так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи — война и свобода». Кавказские впечатления отражены в рассказах «Рубка леса», «Разжалованный», в повести «Казаки». В конце жизни Лев Николаевич снова обратится к кавказской теме и создаст одну из самых блестящих своих вещей — «Хаджи-Мурат». Но вернемся к событиям, которые с микельанджеловской гениальностью «лепили» Толстого, или он сам умел брать у жизни гениальные уроки. Шла русско-турецкая война. В 1854 году короткий период Толстой служил в Дунайской армии, участвовал в осаде турецкой крепости Силистрии, а затем подал рапорт о переводе в Крымскую армию, поскольку главное сражение происходило там. Участвуя в обороне Севастополя как командир артиллерийской батареи на самом опасном четвертом бастионе, Толстой проявил недюжинное мужество и был награжден орденом Анны 4-й степени, медалями «За защиту Севастополя», «В память войны 1853–1856 гг.». Не раз представлялся и к награде боевым Георгиевским крестом, но высшее начальство, много потерпевшее от «беспокойного» офицера (подавал проекты о переформировании батарей, требовал разрешения на издание журнала для солдат, сочинил сатирическую песню «Как четвертого числа…», где высмеивал тупость генералов, из-за которых армия несла поражения, и т. д.), награды не утвердило. «Севастопольские рассказы» поразили современников правдой, которая пахла порохом, кровью, солдатским потом. Они же стали самой важной творческой вехой писателя — в них автобиографическая проза Толстого переросла в эпическую, о чем свидетельствует финал «Севастополя в мае»: «Где выражение зла, которого должно избегать? Где выражение добра, которому должно подражать в этой повести? Кто злодей, кто герой ее? Все хороши и все дурны. Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, — правда». Родился Толстой-эпик, автор романа «Война и мир» (1863–1869), который стал национальной эпопеей, как «Илиада» Гомера, «Энеида» Вергилия, «Человеческая комедия» Бальзака. В центр романа писатель поставил эпохальное событие, потрясшее весь XIX век и изменившее судьбы многих народов: войну России с Наполеоном. В этом произведении более шестисот действующих лиц, его начало предваряли пятнадцать вариантов, семь лет над романом работал художник и историк в одном лице… В. Г. Короленко признавался, что когда он впервые читал «Войну и мир», ему было страшно за Толстого, ведь «его герой — целая страна, борющаяся с нашествием врага». Герои романа — Андрей Болконский, Пьер Безухов, Наташа Ростова, княжна Марья, Платон Каратаев, капитан Тушин и многие, многие другие, выйдя из рамок художественных образов, вошли в нашу жизнь как реальные исторические лица, наряду с Кутузовым, Багратионом, Барклаем-де-Толли, Наполеоном… Произведение такого масштаба и такой силы могло исчерпать возможности любого титана. Если бы Лев Толстой не написал больше ни единой строчки, он все равно остался бы великим писателем. Но его творческая жизнь пройдена пока до середины. В это же время и позже написаны: повести «Поликушка» (1861–1865), «Холстомер» (1863–1885), роман «Анна Каренина» (1873–1877), «Исповедь» (1879–1880), повесть «Смерть Ивана Ильича» (1882–1886), драма «Власть тьмы» (1886), комедия «Плоды просвещения» (1886–1890), повести «Крейцерова соната» (1887–1889), «Дьявол» (1889–1890), «Отец Сергий» (1890–1898), «Хаджи-Мурат» (1896–1904), драма «Живой труп» (1890), роман «Воскресение» (1889–1899)… Это только самые известные из крупных произведений. Толстой был поистине возрожденческим человеком и гениальным мастером не только в эпике, но и в лаконичном жанре новеллы и рассказа, вспомним хотя бы самые известные из них — «Метель», «Два гусара» (1856), «Люцерн» (1857), «Альберт», «Три смерти» (1858), «Хозяин и работник» (1894), «После бала» (1903), «Посмертные записки старца Федора Кузмича» (1905) и др. Параллельно шла огромная по событиям и сложная по переломам во взглядах жизнь человека и Учителя Льва Толстого. После Севастополя Толстой вышел в отставку и в 1855 году побывал в Петербурге, познакомившись с писателями, объединившимися вокруг «Современника», которые так горячо приветствовали его талант. Он их не разочаровал. «Милый, энергический, благородный юноша — сокол!.. а может быть, и — орел…» — так описывал свои впечатления от Толстого Некрасов в письме к Тургеневу. «Милым» Толстой, конечно, не был, и в этом все очень скоро убедились. Войдя в среду профессиональных литераторов, он сразу попал в эпицентр литературно-политических дебатов. После недавней кончины Николая I новый император Александр II обещал отмену крепостного права. Писатели разных взглядов готовы были объединиться в святом деле освобождения крестьян, но разгорелся спор о направлении «Современника». Либералы Тургенев, Григорович, Дружинин, Анненков, Боткин спорили с демократами Некрасовым и Чернышевским, считая, что надо опираться не на гоголевскую, сатирическую, традицию, а на пушкинскую — поэтическую, то есть не превращать литературу в публицистику и трибуну для выражения общественных мыслей. Толстой сначала сочувствовал либералам, но вскоре занял самостоятельную позицию. (Впоследствии его разногласия с Тургеневым едва не привели к дуэли.) По мнению Толстого, улучшение российской жизни может произойти лишь путем нравственного перевоспитания через «самоусовершенствование» каждого, что он и захотел реализовать на практике. В 1856 году, еще до реформы, он попытался освободить своих крестьян от крепостной зависимости. Крестьяне на это не пошли, подозревая Толстого в хитрости и обмане и ожидая указа свыше, надеясь, что будут освобождены с землей. Это не поколебало веры Толстого в «самоусовершенствование». Он занялся крестьянской педагогикой, открыл яснополянскую школу для крестьянских детей, где сам проводил занятия, издавал журнал «Ясная Поляна», писал учебники, народные рассказы, в 1861–1862 годах ездил в Германию, Францию, Бельгию, Англию, Италию за педагогическим опытом. Осенью 1862 года Лев Толстой женился на восемнадцатилетней Софье Андреевне Берс, дочери врача придворного ведомства. Незадолго до свадьбы он записал: «Я влюблен, как не верил, чтобы можно было любить. Я сумасшедший, я застрелюсь, ежели это так продолжится…» Семейную жизнь, как и литературную, он начал с исповеди, накануне женитьбы дав прочитать юной невесте свои дневники. Кто вел дневниковые записи, тот знает, что к ним обращаются чаще всего в кризисных состояниях или в минуты раскаяния — картина известная. Тем более, это были дневники Толстого, с его культом правды. Реакция была соответствующая: «Все его прошедшее так ужасно для меня, — писала Софья Андреевна в своих записках, — что я, кажется, никогда не помирюсь с ним… целая жизнь с тысячами разных чувств, хороших и дурных, которые мне уж принадлежать не могут… как не будет мне принадлежать его молодость, потраченная Бог знает на кого и что…» Они прожили в большой любви без малого пятьдесят лет. Софья Андреевна стала самым близким для Толстого человеком, родила ему тринадцать детей. Существует целая мифология о том, сколько раз она переписывала набело его произведения, но ревнивые отношения, поселившиеся в их доме с самого начала, привели к тому, что у Толстого впоследствии появился тайный дневник, который он в преклонном возрасте по-мальчишески перепрятывал от жены, а в конце его жизни взаимная подозрительность вылилась в их личную катастрофу. На исходе 1870-х годов Толстой входит в фазу мировоззренческого кризиса, который в своей «Исповеди» называет переворотом: «…жизнь нашего круга — богатых, ученых — не только опротивела мне, но потеряла всякий смысл…» Своим идеалом он провозглашает «жизнь простого трудового народа», порывает со своим сословием, отходит от литературной деятельности, отрекается от своих художественных произведений и пытается вести крестьянскую жизнь, что получило почти научный термин: «опрощение Толстого». Для своей семьи он предлагает такой «план жизни»: «Жить в Ясной. Самарский доход отдать на бедных и школы… Никольский доход (передав землю мужикам) точно так же. Себе, т. е. нам с женой и малыми детьми, оставить пока доход Ясной Поляны, от 2-х до 3-х тысяч… Прислуги держать только столько, сколько нужно… и то на время, приучаясь обходиться без них. Жить всем вместе: мужчинам в одной, женщинам и девочкам в другой комнате… Кроме кормления себя и детей и учения, работа, хозяйство… По воскресеньям обеды для нищих и бедных и чтение и беседы. Жизнь, пища, одежда — все самое простое. Все лишнее: фортепьяно, мебель, экипажи — продать, раздать…» Софья Андреевна принять такой план, разумеется, не могла. Это был их первый серьезный конфликт и начало ее «необъявленной войны» за обеспеченное будущее своих детей. (В 1892 году Толстой подпишет раздельный акт и передаст жене и детям всю недвижимость, не желая быть собственником.) В это же время начинается религиозное «ницшеанство» Толстого. Он даже опередил Ницше, который написал свое «евангелие от сверхчеловека» — «Так говорил Заратустра» — в 1883 году. Лев Толстой в 1879–1880 годах создает свое «Краткое изложение Евангелия» — без пророчеств и чудес, именуемое с тех пор как «Евангелие Толстого». Еще в двадцать семь лет Толстой сделал в дневнике такую запись: «Вчера разговор о божественном и вере навел меня на великую громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта — основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле…» Богоборческое проповедничество Толстого вызвало слухи, будто он сошел с ума. Во время пушкинских торжеств в мае 1880 года Федор Достоевский писал жене: «О Льве Толстом и Катков подтвердил, что, слышно, он совсем помешался». (Вспомним, что Ницше кончил свою жизнь в сумасшедшем доме.) Далее последовали другие богоборческие сочинения Толстого: «В чем моя вера?», «Царствие божие внутри нас»… Отношения первого писателя России и Русской Церкви осложнились. Толчком к окончательному разрыву послужил его последний роман «Воскресение», в котором высмеивались религиозные обряды, а содержание романа воспринималось читателями как прямой призыв к низложению существующего строя. Вот, к примеру, запись из дневника Суворина, сделанная в 1901 году: «Два царя у нас — Николай Второй и Лев Толстой… Николай II ничего не может сделать с Толстым, не может поколебать его трон, тогда как Толстой несомненно колеблет трон Николая и его династии». 2 февраля 1901 года Святейший Синод вынес определение под № 557, и русская общественность была извещена об отлучении графа Льва Николаевича Толстого от Русской Православной Церкви. В своем «Ответе Синоду» от 4 апреля 1901 года, который сразу же был опубликован за границей, а в России распространялся в списках, Толстой писал: «Я действительно отрекся от Церкви, перестал исполнять ее обряды… я отвергаю непонятную Троицу и басню о падении первого человека… я отвергаю все таинства…» Это объявлено на весь мир тем человеком, который в своем «Отрочестве» писал: «Я не успел помолиться на постоялом дворе; но так как уже не раз замечено мною, что в тот день, в который я по каким-нибудь обстоятельствам забываю исполнить этот обряд, со мною случается какое-нибудь несчастие, я стараюсь исправить свою ошибку: снимаю фуражку, поворачиваясь в угол брички, читаю молитвы и крещусь под курточкой так, чтобы никто не видал этого». Софья Андреевна также передала в иностранные газеты открытое письмо, в котором пылко протестовала против действий Святейшего Синода. Однако уже через год в письме к тетке Льва Николаевича, Александре Андреевне Толстой, признавалась: «Больше всего я страдаю за детей своих. Из них отец сделал вполне неверующих людей. Не говорю о старших, он загубил мне Сашу (любимая дочь Толстого и последовательница его взглядов. — Л.К.), которая, не прожив еще никакой духовной жизни, сразу перескочила к неверию и отрицанию…» Решение Святейшего Синода охарактеризовало духовную ситуацию в России — кризис православного сознания, богоискательство, богоборчество. Нелепо, наверное, сегодня говорить о «заблуждениях Толстого». В нем, как в гениальной личности, сфокусировались мировоззренческие настроения большей части русской интеллигенции на переломе столетий. Другое дело, что его именем, его авторитетом эти настроения были благословлены. Можно сказать, что новый — атеистический — век вступил в свои права в день отлучения Толстого. Вместе с ним в XX веке от Церкви была отлучена вся Россия. Мог ли Толстой предположить, что кумиром XX столетия станет Фрейд, а его прикладная психиатрия, к тому же выстроенная на опыте родовой патологии, будет возведена нашими современниками по веку в философию жизни, и что таинство исповеди и причастия заменят психоанализ и допинги… Все мы в той или иной степени дети «толстовского века», поэтому поучительно вспомнить, как Лев Толстой завершал свой земной круг, когда человека посещают последние, самые важные мысли. По словам Дмитрия Мережковского, Толстой настолько боялся смерти, что в своей агонии заставил участвовать весь мир. Наверное, у него были на то причины. Последние часы его жизни трагичны. Уйдя ночью из Ясной Поляны в сопровождении дочери Александры Львовны — без конкретной цели и плана, — он заехал в Шамордино к своей сестре, монахине, оттуда пешком отправился в Оптину пустынь, но войти в скит, где жили старцы, не решился, боясь, что они не захотят с ним разговаривать. Сел в поезд, сошел в Астапове из-за болезни, оттуда послал в Оптинский монастырь телеграмму с просьбой прислать ему старца Иосифа. Тот из-за плохого самочувствия приехать не смог. Прислали старца Варсонофия, но его, как и Софью Андреевну, к умирающему Толстому не допустила Александра Львовна. Примирение с Церковью не состоялось. Впоследствии, уже в Америке, Александра Львовна вернулась в лоно Русской Православной Церкви, откуда ее увел отец, и даже построила на свои сбережения православный храм. Любовь Калюжная... смотреть
(28 авг. 1828 – 7 нояб. 1910) – рус. писатель и философ. Большую часть жизни провел в своем поместье Ясная Поляна. В 1844–47 учился в Казанском ун-те. В 1851–54 служил в армии на Кавказе, в 1854–55 участвовал в обороне Севастополя. В 1859 организовал в Ясной Поляне собственную школу, был в ней учителем, издавал педагогич. журн. "Ясная Поляна" (1862–63). Некоторое время занимался с. х-вом. С конца 70-х гг. усиливаются социальные и религиозно-филос. искания Т. ("Исповедь", 1882). Приняв участие в переписи московского населения (1882), Т. столкнулся с миром гор. бедноты ("Так что же нам делать?", 1882–86). В религ.-этич. трактатах 80-х гг. ("Критика догматического богословия", "В чем моя вера?", "Царство божие внутри вас" и др.) Т. подверг критике богословие православной церкви, дал свой соединенный перевод четырех евангелий и развил собственное понимание христианства. Отрицая революцию как метод решения социальных вопросов, Т. после 1905 выступил против террора правительств, реакции ("Не могу молчать", 1908, и др.). Интерес к филос. вопросам был присущ Т. на всем протяжении его творчества. В рассказах и повестях Т. 50-х гг., в романах его зрелой поры ("Война и мир", 1865–66; "Анна Каренина", 1875–77) были поставлены вопросы философии истории, отношения "частной" и "общей" жизни людей, личной свободы и причинной обусловленности поведения человека. Героям, воплощающим идеалы отвлеченной доктрины любви ко всем людям, идеалы самопожертвования и самоотречения (княжна Марья Болконская, Соня), противопоставляются герои-"эготисты", для которых личное благо и наслаждение – закон их действия. Диалектика борьбы этих принципов, оставшаяся не решенной в "Казаках" (1863), завершается в "Войне и мире" апофеозом семьи и крушением эготизма как в его низменных формах (Элен и Анатоль Курагины), так и в возвышенной (Андрей Болконский). В "Анне Карениной" и "Исповеди" апология семьи уже ставится под сомнение; на фоне семейного счастья Левина появляются предвестия трагич. обострения противоречий его мировоззрения. С этим связаны и колебания Т. в вопросе о движущих силах историч. процесса ("Война и мир"). Самообольщению деятелей, считающих себя творцами историч. событий, Т. противопоставляет незначит. людей, способных осознавать "общее" только через личные обстоятельства и интересы (Николай Ростов). Люди же, пытающиеся действовать во имя иллюзорно представляемого "общего" интереса, оцениваются как наименее полезные участники этого "общего" (Пьер Безухов). Т. пытается решить вопрос о личной свободе и причинной обусловленности действий людей. Как свершившийся факт историч. процесса всякое событие детерминировано предшествовавшими ему фактами и в этом смысле не свободно, но как принятое в сознании решение о выполнении задуманного действия то же событие – свободно, и т.о. детерминизм "целого" пли "общего" складывается как причинный "итог", суммирующий бесчисленное множество свободных решений отд. лиц. Как в своих художеств. произв., так и в дневниках и трактатах Т. пытается ответить на осн. вопрос, к-рый волновал его, – вопрос о смысле пореформенной перестройки рус. жизни. Если по своему содержанию учение Т., как показал Ленин, представляло собой попытку переоценки всей современной ему жизни и культуры с т. ар. патриархального крестьянина, наблюдающего вторжение этой культуры в жизнь деревни, то по своим идейным источникам оно ассимилировало различные течения зап.-европ. мысли. Огромную роль в формировании взглядов Т. на отчуждение человека в бурж. обществе сыграло изучение соч. Руссо. Значительным было также влияние Шопенгауэра с его аскетич. направленностью и высокой оценкой др.-инд. и христ. этики. Т. с огромной силой нравств. осуждения подверг критике гос. учреждения, суд, церковь, весь аппарат власти и всю официальную культуру тогдашней России. Однако критика эта была противоречива. Заключая в себе нек-рые элементы социализма (стремление создать на месте помещичьего землевладения и полицейски-классового гос-ва общежитие свободных и равноправных крестьян), учение Т. вместе с тем идеализировало патриархальный строй жизни и рассматривало историч. процесс с т. зр. "вечных", "изначальных" понятий нравственного и религ. сознания человечества. Неубедительность понятия о прогрессе и благе общества, развитого историками, философами, публицистами, педагогами 19 в., Т. видит в оторванности его от запросов и взглядов народа. Т. сознает, что плоды культуры в западноевропейском и рус. обществе 19 в. остаются недоступными народу и даже воспринимаются им как нечто чуждое и ненужное. Однако правомерная критика существующего распределения культурных благ между различными классами превращается у Т. в критику самих культурных благ вообще. Так, причины того, что блага разделения труда недоступны рус. крестьянину, Т. усматривает в самом существе обществ. разделения труда и приходит к его отрицанию. Критерием полезности разделения труда должно быть не благо общества в целом, а только благо каждого из его членов. Поэтому труд – а естеств. трудом Т. признает лишь деятельность земледельца – должен быть разделен на части или "упряжки", последоват. выполнение к-рых удовлетворяло бы все осн. потребности. Аналогичные противоречия присущи и толстовской критике науки, философии, иск-ва, гос-ва и т.д. Так, недостаточную пользу, приносимую наукой, напр. медициной, в условиях капиталистич. общества, Т. нередко отождествляет с бесполезностью или даже ложностью науки как таковой. Т. полагает, что совр. наука вообще утратила сознание того, в чем назначение и благо людей. Ответ на гл. вопрос знания – о смысле жизни, без к-рого человек теряется в многочисленности существующих и бесконечности возможных знаний, вообще может быть получен только из разума и совести, но не из специальных науч. исследований. Гл. задачу осознавшей себя личности Т. видит в усвоении многовековой нар. мудрости и религ. веры, к-рая одна дает ответ на вопрос о назначении человека. Истинная "наука" – это религия, и подлинными двигателями ее были Кришна и Будда, Конфуций и Лао-цзы, Сократ, Марк Аврелий и Эпиктет, Христос, Магомет. Религия Т. почти целиком сводится к этике любви и непротивления и своей рационалистичностью напоминает учения нек-рых сект протестантизма, обесценивающих значение мифологич. и сверхъестеств. компонентов религ. веры. Критикуя церк. вероучение, Т. считает, что догматы, к к-рым церковь сводила содержание христианства, противоречат элементарнейшим законам логики и разума. Согласно Т., этич. учение первоначально составляло гл. часть христианства, но в дальнейшем его развитии центр тяжести переместился из этич. в философскую ("метафизическую") сторону. Бичуя лицемерие церкви, расхождение ее совр. учений с первоначальным нравств. учением христианства, Т. гл. грех церкви видит в ее участии в обществ. порядке, основанном на насилии и угнетении, в ее стремлении превратить религию в оправдание существующего социального зла. И точно так же в безверии и религ. равнодушии Т. осуждает прежде всего признание существующего порядка, примирение с ним: "Религия людей, не признающих религии, есть религия покорности всему тому, что делает сильное большинство, т.е. короче, религия повиновения существующей власти" (Полн. собр. соч., т. 23, 1957, с. 445). Согласно Т., в основе как предшествующей истории, так и совр. жизни общества лежат насилие человека над человеком, порабощение большинства меньшинством. Так, зап. народы и прежде всего покинувшие земледельч. труд гор. классы принуждены "обманом и насилием отнимать для своего пропитания труды восточных народов" (там же, т. 36, 1936, с. 331). Критика капиталистич. форм угнетения, в к-рой сказались лучшие стороны мировоззрения Т. – горячее сочувствие народу, свобода от обольщений и предрассудков либерализма, умение разоблачать софизмы публицистич., филос.-историч. и экономич. апологетики капитализма, не означала, однако, освобождения Т. от всех вообще социальных заблуждений. Т. разделял иллюзию идеалистич. этики о возможности преодоления насилия в отношениях между людьми путем "непротивления", полного отказа от к.-л. борьбы и нравств. самосовершенствования каждого отд. человека; он полагал, что не только патриархальное крестьянство, но весь рус. народ будто бы руководится в своей жизни христ. этикой "непротивления". По мнению Т., люди не могут знать, каким должно быть наилучшее устройство общества, но и при наличии такого знания это устройство не могло бы быть достигнуто политич. деятельностью и революц. борьбой, поскольку они основываются на насилии и потому лишь заменяют одну форму рабства и зла другой. Считая всякую власть злом, Т. пришел к безусловному отрицанию гос-ва, т.е. к учению анархизма. Но упразднение гос-ва должно произойти не путем его насильств. разрушения, а путем мирного и пассивного воздержания и уклонения, отказа каждого члена общества от всех гос. обязанностей и должностей и к.-л. участия в политич. деятельности. В эстетике Т. своеобразно преломляется осн. внутр. противоречие его иск-ва, противоречие между иск-вом "сложным" и "простым". В противоположность разветвленному построению, детализированному психологич. анализу и сложной аналитич. фразе больших романов, Т. в т.н. нар. рассказах 70–80-х гг. и в поздних небольших рассказах тяготеет к простым формам нар. иск-ва, притче и примитивам. Критикуя современный ему эстетизм, Т. в трактате "Что такое искусство" (1898) развивает представление о несовместимости добра и красоты и приходит к ригористич. отрицанию всего иск-ва т.н. "образованных классов" как чуждого и непонятного народу, в т.ч. произведений Шекспира, Бетховена и собств. творчества (кроме нар. рассказов). Рассматривая иск-во как одно из необходимых средств общения людей между собой, Т. усматривает его специфич. природу и назначение в передаче испытываемых художником чувств "посредством движений, линий, красок, звуков, образов, выраженных словами", и "заражении" этими чувствами других людей. Иск-во, согласно Т., не ограничивается собственно проф. иск-вом: вся человеческая жизнь наполнена произведениями иск-в в широком смысле этого слова – от колыбельной песни, шутки, передразнивания, украшений жилищ, одежд, утвари до церк. служб и торжеств, шествий. Признаком подлинного иск-ва является то, что в изображаемых им явлениях оно открывает нечто новое, никем ранее не виденное и сообщает новое отношение к ним. Влияние Т. – художника и моралиста – на развитие мировой культуры было исключительно широким. Религ.-этич. и социальные идеи Т. нашли последователей не только в России, но и в различных странах Запада и Востока, особенно в Индии, Китае. Учение Т. о непротивлении оказало, в частности, большое влияние на Ганди и выработанную им программу ненасильственной нац.-освободит. борьбы – см. Гандизм. В. Асмус. Москва. Соч.: Полн. собр. соч., М.–Л., 1928–58; Собр. соч., т. 1–20, М., 1960–65. Лит.: Ленин В. И., О культуре и искусстве, М., 1956, c. 73–77, 91–109, 111, 400; Грот Н., Нравств. идеалы нашего времени. Ф. Ницше и Л. Т., 2 изд., М., 1893; Михайловский Н. К, Десница и шуйца Л. Т., в кн.: Соч., т. 3, СПБ, 1897; его же, "Что такое искусство?", Полн. собр. соч., т. 8, СПБ, 1914, с. 813–52; Соловьев В. С., Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории, 2 изд., СПБ, 1901; Мережковский Д. С., Л. Т. и Достоевский, т. 1–2, СПБ, 1901–02; Стpахов Н., Критич. статьи, т. 1 – Об И. С. Тургеневе и Л. Н. Т., 5 изд., К., 1908; Письма А. И. Эртеля, М., 1909; Шестов Л., Добро в учении гр. Т. и Ф. Ницше, Собр. соч., 2 изд., т. 2, СПБ, [1911]; Белый ?., Трагедия творчества. Достоевский и Т., [М., 1911]; Леонтьев К., Наши новые христиане. Ф. М. Достоевский и гр. Л. Т., Собр. соч., т. 8, М., 1912; его же, О романах гр. Л. Н. Т. Анализ, стиль и веяние, там же; О религии Л. Т., сб. 2, М., 1912; Дивильковский ?., Т. и Руссо, "Вестн. Европы", 1912, No 7; Иванов В., Л. Т. и культура, в его кн.: Борозды и межи, М., 1916; Иванов-Разумник Р. В., Т. и Достоевский, в его кн.: История рус. обществ. мысли, 5 изд., ч. 6, П., 1918; Федоров ?. ?., Философия общего дела, 2 изд., т. 1, вып. 1, Харбин, 1928; Аксельрод Л. (Ортодокс), Л. Т., Сб. ст., 2 изд. [М.], 1928; Плеханов и Т., Сб. ст., М., 1928; Луначарский А. В., О Т., Сб. ст., М.–Л., 1928; Квитко Д. Ю., Философия Т., М., 1928; Эстетика Л. Т., Сб. ст., М., 1929; Мотылева Т. Л., О мировом значении Л. Н. Т., М., 1957: Бочаров С., Статьи В. И. Ленина о Т. и проблема художеств. метода, "Вопр. лит-ры", 1958, No 4; Манн Т., Гете и Т., Собр. соч., пер. с нем., т. 9, М., 1960; Эйхенбаум Б., Л. Т. Семидесятые годы, М., 1960, ч. 3 и приложение; Асмус В. Ф., Мировоззрение Т., в кн.: Лит. наследство, т. 69, М., 1961; Шифман А. И., Л. Т. и Восток, М., 1960; Купpеянова Е. Н., Эстетика Л. Н. Т., М.–Л., 1966; Dumas G., Tolstoy et la philosophie de l´amour, P., 1893; Schroeder F., Le tolsto?sme, P., 1893; Crosby ?. ?., Count Tolstoy´s philosophy of life, Arena, 1896; его же, Tolstoy and his message, N. Y., 1903; Ossip Louri?, La philosophie de Tolsto?, P., 1899; Maude ?., Tolstoy´s view of art, L., 1902; его же, The teaching of Tolstoy, Manchester, 1900; Pierotti ?., L. Tolstoi. La religione e la morale, Pisa, 1901; Кenworthy J. C., Tolstoy: his life and works, L.–[а. o.], 1902, p. 19–46; Bourdeau J., La philosophie affective, P., 1912; Robertson J. M., Tolstoy, в его кн.: Explorations..., L., [1923]; Markovitch M., J.-J. Rousseau et Tolsto?, P., 1928; его же, Tolsto? et Gandhi, P., 1928; Davis H. E., Tolstoy and Nietzsche: A problem in biographical ethics, N. Y., 1929; Gоurfinkel ?., Tolsto? sans tolsto?sme, P., [1946]; Berdiaev ?. ?.. Рус. идея. Основные проблемы рус. мысли 19 в. и начала 20 в., Париж, 1946; Kaplan ?., Gandhi et Tolsto?. Les sources d´une filiation spirituelle. Nancy, 1949; Воdde D., Tolstoy and China, Princeton, 1950; Berlin I., The hedgehog and the fox: an essay on Tolstoy´s view of history, N. Y.–L., 1957; Weisbein N.. L´?volution religieuse de Tolstoi, P., [1960]. Библ. лит-ры о Л. H. T. 1917–1958, M., 1960; то же, 1959–1961, M., 1905; Jasswkovitch ?., Tolstoi in English. 1878–1929, ?. ?., 1929; Lindstrom T., Tolsto? en France (1886–1910), P., 1952; Carretta ?., Scritti critici italiani su L. Tolstoj (Guida bibliografica), Napoli, 1955; L. N. Tolstoj. Bibliographie Lpz., 1958; Tolstoy. A bibliography of books of and on Tolstoy in Indian languages, New Delhi, 1960. H. Азарова. Москва. ... смотреть
граф [(28.8(9.9).1828, Ясная Поляна, ныне Щёкинского р-на Тульской обл., 7(20). 11.1910, ст. Астапово, ныне ст. Лев Толстой в Липецкой обл.; похоронен в Ясной Поляне], писатель, мыслитель, педагог. В 1841—47 жил в Казани, где учился в ун-те один год на вост. отделении филос. ф-та и два года на юрид. ф-те. В 1851 уехал на Кавказ на воен. службу, в 1854—55 участвовал в обороне Севастополя. В эти годы начал заниматься лит. деятельностью. С 1855 в Петербурге, сблизился с сотрудниками журн. «Современник», познакомился с Н. А. Некрасовым, И. С. Тургеневым, И. А. Гончаровым, А. Н. Островским, Н. Г. Чернышевским; внимательно следил за ходом дискуссий западников и славянофилов. В первый период пед. деятельности (1859—62), названный Т. временем «трёхлетнего страстного увлечения.. педагогическим делом», жил в Ясной Поляне, преподавал в созданной им бесплатной нач. школе для крестьянских детей, способствовал открытию более 20 нач. школ в Тульской губ., учителям к-рых всячески помогал. В 1860—61 предпринял поездку по странам Зап. Европы с целью изучения состояния пед. наук и нар. образования. По возвращении из путешествия Т. писал о своём полном неприятии увиденного. По мнению Т., в зап.-европ. педагогике «на развитие человеческой природы во все стороны поставлены готовые неизменные формы». Эти размышления инициировала встреча с А. Дистервегом, в ходе к-рой Т. сказал, что «лучшая система не иметь никакой системы», выразив в парадоксальной форме несогласие с механистич., рационалистич. установками в педагогике. В 1862 издавал пед. журн. «Ясная Поляна» (всего вышло 12 номеров), в к-ром напечатал ряд своих пед. статей. Каждый номер имел в качестве приложения рассказы для детей. После завершения работы над романом «Война и мир» (1869). начался второй период пед. деятельности Т., содержанием к-рого было создание «Азбуки» комплекса уч. книг для нач. школы с метод, указаниями для учителя (кн. 1—4, 1872). Созданная писателем своеобразная энциклопедия для первонач. обучения отличалась ориг. принципами составления: все материалы слова, отд. предложения, короткие рассказы, тексты для чтения, пословицы и поговорки отражали жизнь рус. крестьянства, использовались произведения фольклора, басенные сюжеты, были включены также этногр. и геогр. сведения. При переработке «Азбуки» были изданы как самостоят. пособия «Арифметика» (1874), «Новая Азбука» (1875), «Русские книги для чтения» (1875). В первой пол. 70-х гг. Т. возобновил работу в Яснополянской школе. Являясь членом училищного совета Крапивенской земской управы, Т. добивался увеличения жалованья учителям, заботился о снабжении школ уезда уч. лит-рой и инвентарём. В 1874 написал программную ст. «О нар. образовании», обобщавшую его пед. опыт. После завершения романа «Анна Каренина» наступил третий период пед. исканий Т. (кон. 1880-х гг. 1910), связанный с разработкой религ.-нравств. учения Т. Произведения этого времени художественные (роман «Воскресение», повесть «Смерть Ивана Ильича»; пьесы «Плоды просвещения» и «Власть тьмы»). и публицистические («Исповедь», «Так что же нам делать?», «Царство Божие внутри вас», «Рабство нашего времени» и др.) проникнуты мыслью о лживости и несправедливости жизни. Для пропаганды своих идей Т. использовал организованное им изд-во «Посредник», где напечатал ряд рассказов, издал пособия «Круг чтения», «Мысли мудрых людей на каждый день», начал работать над книгой для родителей и воспитателей «Дет. круг чтения», в последний год жизни написал ряд рассказов «Дет. мудрость». Статьи «Беседы с детьми по нравственным вопросам» (журн. «Свободное воспитание», 1908). и «Учение Христа, изложенное для детей» отражали опыт занятий писателя с учениками по вопросам морали в его доме в Ясной Поляне в 1906—08. Пед. идеи Т. могут быть поняты только в контексте его творчества, стержневой проблемой к-рого был вопрос о смысле жизни человека и человечества. Т. и в своих пед. сочинениях предстаёт, с одной стороны, как учитель новатор, практик и организатор, с другой мыслитель, стремящийся решать кардинальные филос. и психол. проблемы: единства сознания и жизни; взаимосвязи конечного и бесконечного; развития самосознания, генезиса индивидуального и обществ, сознания и ряд других. Стержнем всего пед. творчества Т. стала проблема духовно-нравств. основ развития личности. Становление личноста Т. понимал как формирование её нравств. сферы в разл. видах деятельности. Т. привлёк внимание рос. общественности к личностно-деятельностной природе моральных ценностей, открывающихся в ходе этич. познания. Впервые в истории рус. педагогики Т. связывал проблемы целей, содержания, методов обучения и воспитания с развитием ответственности человека по отношению к самому себе. В статьях Т. на темы воспитания существенное значение имеют высказывания о методах пед. исследования. Особо важную роль он придавал изучению опыта, превращению каждой школы в «лабораторию творческого труда учителей и учащихся». Мастерски владевший методом пед. наблюдения и умевший глубоко проникнуть в духовный мир ребёнка, Т. может считаться одним из рус. педагогов, положивших начало эксперим. работе в условиях повседневных шк. занятий. Задачи пед. науки, по мысли Т., заключаются в «изучении условий совпадения» деятельности «образовывающего и образовывающегося» на пути к единой цели, а также в изучении условий, к-рые препятствуют такому совпадению. Большое значение Т. придавал уточнению понятий «образование», «обучение», «воспитание», «учение», «преподавание». При этом он столкнулся с тем, что имеющихся понятии недостаточно для точного объяснения существенных отношений индивида и обществ, опыта. Считая, что существует общая закономерность психич. развития человека, усваивающего основы совр. ему культуры, Т. стремился выявить «закон движения к равенству знаний и неизменный закон движения вперёд образования». Образование, включающее обучение и воспитание, по мнению Т., столь же объективный процесс, как и явления природы. Т. обратил внимание на то, что обычно «развитие ошибочно принимается за цель», что педагоги содействуют развитию, а не гармонии развития, и в этом заключается «вечная ошибка всех пед. теорий» (Пед. соч., М., 1989, с. 287). Первообразом гармонии, правды, красоты и добра является, по мнению писателя, родившийся ребёнок, всё его дальнейшее психич. развитие «есть не только не средство для достижения того идеала гармонии, который мы носим в себе, но есть препятствие.. к достижению высшего идеала гармонии» (там же, с. 287). Ребёнку нужен «только материал для того, чтобы пополняться гармонич. ески и всесторонне» (там же, с. 288). В качестве гл. задачи обучения и воспитания Т. выдвигал развитие творческого мышления, утверждал необходимость полноценного науч. образования. Придавая исключительно важное значение преемственности культуры, Т. пытался определить содержание шк. обучения, исходя из основных ист. форм мышления (логич., худож.), соответствующих им уч. предметов (матем., естественных, языковых). и способов передачи знания. С новым содержанием образования он связывал преодоление «ложного» миропонимания. Особую роль в пед. концепции Т. приобрела проблема новых методов обучения и формирования жизненно важных для учащихся понятий. По убеждению Т., на основе формальной логики нельзя научить детей решать сложные задачи, к-рые перед ними ставит жизнь. Исходя из своего практич. опыта, Т. подчёркивал роль умелого использования образного, конкретного и отвлечённого в обучении, предупреждал об опасности оперирования терминами до того, как ребёнок освоил соответствующие понятия, т. к. это может тормозить его умственное развитие. Отстаиваемая Т. идея свободного развития ребёнка предполагала формирование нового типа общения учителей и учащихся, к-рый способствовал бы позна-ват. активности и творчеству детей, определяя стиль школы в целом. В релит.-нравств. учении Т. центр, место заняла идея духовного роста человека. Содержание жизни каждого человека состоит в постоянном выборе поступков, преодолении противоречия между необходимостью сохранять и утверждать себя как личность («Я»). и стремлением к нравств., бескорыстным действиям. По Т., обретение нравств. смысла жизни источник психич. здоровья и творческой энергии и, наоборот, утрата смысла приводит к экзистенциальному вакууму («Исповедь»). В образе Бога Т. видел выражение смысла, целей жизни и самого процесса нравств. совершенствования, открывающее перед человеком понятие разумной веры, совести как постоянного внутр. ориентира. Обращаясь к таким важнейшим нравств. постулатам, как Бог, добро, вера, душа, совесть, любовь, жизнь, благо, в последней большой работе «Путь жизни» Т. рассматривал самосознание и духовное совершенствование как те пути, на к-рых человек реализует свои творческие возможности. Учить воспитанника жизни значит. помогать ему построить себя как личность, в согласии с совестью и разумом. Обобщённый нравств. опыт человечества, по Т., это наука человековедения, цель к-рой указывать разл. образцы приложения нравств. сознания к жизни. Это не свод норм, правил, понятий, категорий, а своего рода общечеловеческий идеал, образ долженствования. Попытку конкретизировать содержание воспитания Т. предпринял в ст. «Беседы с детьми по нравственным вопросам», где выделил разделы: «разум», «любовь», «совершенствование», «усилие», «мысли», «слова», «поступки дела», «соблазны внутренние и внешние». Нравств. воспитание, являющееся, по Т., формой духовного саморазвития человека, осуществляется бессознательно и сознательно. Эффективность бессознат. пути зависит от того окружения и атмосферы, в к-рых ребёнок растёт.н. принимает ценностные ориентации. Т. подчёркивал особую опасность двойной морали в семье и обществе. Сознательное воспитание раскрывает возможности достижения поставленных целей с помощью волевых усилий и заложенную в каждом человеке способность к самостроительству. Жизнь, построенная в соответствии с нравств. законом, способность к продуктивной и творческой деятельности приносят человеку моральное удовлетворение. Пед. творчество Т. утверждало идею о том, что воспитание оправдано лишь как самовоспитание, а самовоспитание есть постоянная устремлённость, прорыв к новым уровням бытия, этически более значимым горизонтам человеческого существования. Процесс осмысления пед. наследия Т. оказался чрезвычайно сложным. В России поверхностное отношение к фил ос. специфике взглядов Т., замалчивание нек-рых положений или объяснение их апологией патриархально-христианской морали, слабостью Т.-мыслителя привели к тому, что не был раскрыт истинный смысл его пед. сочинений и религ.-нравств. учения. Однако уже в нач. 20 в. выступление Т. за признание самостоят. личности ребёнка, осуждение авторитарного воспитания, утверждение новаторского пед. мышления были подхвачены прогрессивными педагогами во всём мире. Появились первые публикации о пед. взглядах Т.: Э. Кросби, Дж. Р. Нойес в США, К. Штрауб в Германии, Ш. Бодуэн во Франции, П. М. Нойков в Болгарии. Пед. программу Т. можно считать одним из источников широкого движения за демократизациио и гуманизацию образования, определившего мн. тенденции развития педагогики в 20 в. Соч.: Поли, собр. соч., т. 1—90, М. Л., 1928—58; Пед. соч., М., 1989 (библ.); Мысли мудрых людей на каждый день, М., 1990 (репринтное воспроизведение); Круг чтения, т. 12, М., 1991 (вступ. ст. А. Николюкина). Лит.: Вейкшан В. А., Л.Н.Толстой о воспитании и обучении, М., 1953; его же, Л. Н. Толстой нар. учитель, М., 1959; Кудрявая Н. В., Лев Толстой о смысле жизни. Образ духовного и нравственного человека в педагогике Л. Н. Толстого, М., 1993 (библ.); Crosby E., Tolstoi maftre decole, L., 1904; Baudouin С h., Tolstoi educate-ur, P., 1921; K i e n i t z W., Leo Tolstoy als Padagoge, B., 1959; Ulrich K., Die Liber-tare Reformpadagogik Tolstois und ihre Rezerp-tion in der deutschen Padagogik, Trotzdem, 1984; Gustafson R. F., Leo Tolstoy resident and Stranger, Princeton, 1986. H. В. Кудрявая.... смотреть
ТОЛСТ́́ОЙ Лев Николаевич (1828—1910), рус. писатель. Дневники, письма, записанные современниками беседы Т. содержат многочисл. суждения о Л. Первое зна... смотреть
(28.08(9.09).1828, Ясная Поляна Тульской губ. 7(20).11.1910, ст. Астапово Рязано-Уральской ж. д., ныне ст. Лев Толстой Липецкой обл.) писатель, создатель религиозно-философского учения, в центре к-рого поиски смысла жизни, разработка новой *истинной религии* всеобщей любви, добра, ненасилия. Учился на вост. отд. по разряду арабо-турецкой словесности (1844-1845), затем юридическом ф-те (1845-1847) Казанского ун-та. Не закончив курса, поставил перед собой обширную программу самообразования, реализацией к-рой занимался в течение всей жизни. В 1851-1855 гг. служба в артиллерии на Кавказе, участие в обороне Севастополя, затем выход в отставку. С кон. 50-х гг. Т. целиком посвящает себя литературному творчеству. Духовное развитие Т. отличалось сложностью, сопровождалось постоянными сомнениями, рано выработавшимся скептицизмом. К 40-60-м гг. относится становление его мировоззрения. В дневниках, заметках *О цели философии* (1847) им поставлены вопросы, к-рые станут главными в его творчестве: сущность и смысл жизни, ее обусловленность природой и общественной средой, единство божественного и человеческого в любом из индивидов, идеал и средства его достижения, сущность искусства и др. В *Эпилоге* к роману *Война и мир* Т. сформулировал философско-историческую концепцию, основанную на критическом переосмыслении т. зр., признающих решающее значение в истории действий выдающихся личностей, факторов сознания, культуры, просвещения и т. д. История это жизнь народов и человечества в целом, столкновение свободы и необходимости, сложное переплетение людских интересов (*дифференциалов истории*). В стихийных *роевых* действиях народных масс, по Т., реализуется провиденциальный ход исторических событий (напр., война 1812 г.). В кон. 70-х 80-е гг. Т. создал ряд религиозно-философских соч.: *Исповедь*, *В чем моя вера?*, *Царство Божие внутри вас*, *О жизни*, *Так что же нам делать?* и др. Это время духовного переворота, к-рый произошел в результате переосмысления зап. и вост. философии, а также христианства и др. мировых религий. При этом влияние идей Ж. Ж. Руссо на Т. было едва ли не самым главным (по его собственному признанию, еще в 15 лет он носил на шее медальон с портретом Руссо вместо нательного креста). Учение И. Канта о морали как особом духовном мире руководствующегося долгом человека, стало одним из источников этики любви Т. Под влиянием идей А. Шопенгауэра он пришел к пониманию природы как наполненного духом и волением Бога целостного образования, существующего в безграничном пространстве. В конфуцианстве Т. привлекли идеи о важной роли морали в об-ве, о человеке как частице рода, общественного целого. Идея Лао-Цзы о недеянии как способе предвидения будущего и избегании зла, буддийское представление о нирване эти и др. достижения вост. мудрости также оказали воздействие на Т. Мир стал представляться Т. как гармоническая цельность, единое, или Бог. Он подверг критике всевозможные разновидности гедонизма и утилитаризма в этике, призывал осуществить переход от морали эгоизма к морали добра или блага для всех. Особый акцент Т. делает на евангельские заповеди, обращенные ко всем людям, *братьям между собой и детям перед бесконечностью, или Богом*. Последний период жизни и творчества Т. можно определить как *проповеднический* (с кон. 80-х гг.). В эти годы формируется толстовство как религиозно-общественное движение. В публицистических статьях Т. остро критикует государство и церковь как органы насилия над людьми, подавляющие личностные и творческие начала. В философско-энциклопедических работах *Круг чтения*, *Путь жизни* он приходит к представлению о едином мире, в к-ром выражаются идеи добра, истины и красоты, а природное, разумное и нравственное образуют прочную гармонию. Для Т. было характерно неортодоксальное, рациональное и внеконфессиональное понимание Бога. Бог для него есть любовь к жизни, гармоническое единство материи и духа, универсальная и вечная целостность (*Критика догматического богословия*, *Соединение и перевод четырех евангелий*). Т. отрицает троичность Бога, как противоречие здравому смыслу. Учение о Троице воспринимается им как вариант языческого многобожия в христианстве. Образ Христа для Т. есть образ не бессмертного Богочеловека, а смертного человека с божественными свойствами. Христос это герой человечества, взявший на себя вину за его грехи, показавший тот истинный путь, по к-рому оно должно пойти: от хаотичного состояния к гармоническому разумному устроению, при к-ром высшим мерилом человечности будет нравственность. Стержнем учения Т. является, по определению Зеньковского, *панморализм*, т. е. подчинение всего морали. Через космическую любовь, соединяющую единичное и общее, случайное и необходимое, религиозная связь человека с Богом становится его нравственным отношением к бесконечному миру, человеческому роду, др. человеку. Религия и нравственность, т. обр., означают одно и то же. Своеобразной квинтэссенцией мировоззрения Т. является учение о ненасилии. Его предпосылки - в мировоззренческих основах таких религий, как даосизм, буддизм, индуизм и др. Христианская мораль для Т. есть осознанное человеком средство приближения к идеалу единого, или блага. Ненасилие и служит непременным условием любви, дающей благо жизни. Отсюда моральный аспект ненасилия означает реализацию человеком идеи самосовершенствования об-ва, к-рое происходит благодаря любви. В религиозном смысле ненасилие есть освобождение людей от ложных вер и идеалов, непризнание ими святости церковной иерархии. В целом учение о ненасилии можно квалифицировать как гуманистическую религиозную утопию, обращенную в будущее. В измененном виде (ахимса) оно было использовано лидерами индийской национально-освободительной борьбы (М. Ганди, Д. Неру и др.). Учение Т. не утратило своей актуальности и в наши дни. В отношении к государству у Т. прослеживаются анархистские настроения, т. к. этот ин-т рассматривается как орган подавления личности, возникший по необходимости, но ставший в дальнейшим орудием обмана и насилия. Отказ от участия в государственном насилии - военном, судебном, идеологическом, экономическом и др. является, по Т., мощным средством улучшения об-ва. В своих эстетических трактатах (*Что такое искусство*, *Об искусстве* и др.) Т. отстаивал активную социальную роль искусства, критиковал *непонятный народу* формализм. Главным критерием художественности он считал *заразительность* искусства, т. е. его нравственно-эмоциональное содержание и степень воздействия на людей. Т. оказал значительное влияние на рус. философию кон. XIX-XX вв. Ее осн. представители так или иначе высказали свое отношение к учению Т., что породило широкий спектр оценок от горячего одобрения его идей (Страхов) до столь же горячего неприятия их (Флоровский и др.). Последний считал Т. сторонником *моралистической робинзонады* в духе Просвещения XVIII в. и *последовательным нигилистом*. Михайловский положил начало традиции, согласно к-рой Т. оценивался как *из ряда вон выходящий беллетрист и как плохой мыслитель*. Несмотря на известную идейную близость Т. к народничеству (Зеньковский писал даже о *религиозном народничестве* Т.), учение писателя не получило широкого распространения в этой среде. Критическое отношение к нему стали разделять также рус. марксисты, начиная с Плеханова (*гениальный художник и крайне слабый мыслитель*). Ленин критиковал религиозную философию Т., высоко оценивая толстовскую критику государства, частной собственности на землю, судопроизводство и т. п. и посвятил писателю цикл из пяти статей. Федоров, искавший у Т. поддержки своему учению о всеобщем воскрешении и отчасти получивший ее, был вместе с тем шокирован резкими выпадами Т. против науки. Нетрадиционная религия Т. оказалась созвучной религиозным поискам представителей *нового религиозного сознания*, в т. ч. Розанову и Мережковскому. Однако участники сб. *Вехи* выступили против толстовского *опрощения*, основанного на идеализации крестьянской культуры. Апогеем критики Т. явилась работа И. А. Ильина *О сопротивлении злу силою*, в к-рой борьба с *моралью бегства* Т. была объявлена центральной задачей рус. философии XX в. Коренным недостатком этики Т. Ильин считал перенесение борьбы со злом во внутренний мир человека и уклонение от борьбы со злом внешним, что оборачивается по его мнению, *религиозным безволием* и *духовным безразличием*. Мн. мыслители рус. зарубежья, характеризуя идейную атмосферу *серебряного века*, отдавали должное духовному вкладу Т., считали его мыслителем характерного рус. склада (Бердяев), соединяющего *религиозную страстность* с недооценкой *бесстрастного теоретического понимания мира* (Франк). В советский период глубокие исследования философии Т. принадлежали перу Асмуса.... смотреть
(1828— 1910) — рус. писатель, мыслитель, публицист. Эстетические воззрения Т., хотя и претерпели изменения, отразив сложный путь его духовного развития, сохранили определенное единство, связанное с неизменным приоритетом этически-философской направленности его духовных исканий — стремлением строить жизнь на основе осознанного нравственно достойного смысла человеческого бытия. Отсюда творческое осуществление Т. именно как писателя-реалиста, провозгласившего гл. и подлинным героем своих произв. правду-Этот принцип стал определяющим в эстетике Т., потому что отвечает его этическому прежде всего подходу к иск-ву: только правда в иск-ве обладает нравственным достоинством, может служить нравственным оправданием его существования в человеческом об-ве. На раннем этапе духовного и творческого развития Т. его этический запрос к иск-ву еще не выводит писателя за пределы традиционного (в духе гегелевской эстетики) понимания истины, добра и красоты как триады, обладающей внутренним онтологическим единством, где красота предстает как форма образно-чувственного инобытия истины и добра. Потому для Т. в тот период иск-во может быть нравственно только через утверждаемый в худож. произв. идеал прекрасного. Это ставит Т. в определенную оппозицию к т. наз, утилитарной эстетике революционно-демократического просветительства 60-х гг. (Революционно-демократическая эстетика). Т. упрекает ее приверженцев в одностороннем подчинении иск-ва принципу ближайшей практической общественной пользы и настаивает на том,..что «литература народа есть полное всестороннее сознание его, в котором одинаково должны отразиться как народная любовь к добру и правде, так и народное созерцание красоты в известную эпоху развития». Однако в процессе духовной эволюции Т. эта оппозиция постепенно теряет свою принципиальную напряженность. В результате пережитого в конце 70-х гг. мировоззренческого кризиса Т. переходит, согласно его собственному утверждению, на сторону «трудового народа», к-рый «делает жизнь». Писатель занимает позицию критического отвержения социальных институтов, основанных на эксплуатации трудящихся масс,— государства, официальной церкви, армии, системы образования. Т. отвергает весь образ жизни «паразитических» «образованных классов», в т. ч. их науку и культуру, критика к-рых приобретает у него даже черты общекультурного нигилизма. Все это повлекло за собой решительный пересмотр и эстетических воззрений Т., результаты к-рого нашли отражение в трактате «Что такое искусство?» (1897—98) и в ряде др. работ. Рассматривая иск-во как одно из важнейших «средств общения людей между собой», он видит его природу в том, что «посредством движений, линий, красок, звуков, образов, выраженных словами», художник «заражает» воспринимающих иск-во людей испытанными им самим чувствами. Достоинство такого «заражения» (достоинство иск-ва) Т. ставит в зависимость от трех условий: новизны содержания произв. («новый взгляд на мир», «новые стороны жизни»), совершенства худож. формы (Содержание и форма в искусстве) и искренности отношения художника к изображаемому предмету, подлинности выражаемых им чувств. Причем эти условия обеспечивают достоинство худож. произв. только тогда, когда духовное сопряжение художника и воспринимающей иск-во публики происходит в том, что «важно и нужно для людей», для народа, живущего подлинной жизнью труда и добра. В соответствии с этой новой народнической шкалой ценностей Т. решительно отвергает не только новейшее «декадентское» иск-во «образованных классов», превратившееся из «серьезного дела жизни» в праздную «забаву», но даже творчество таких художников, как Еврипид, Шекспир, Данте, Бетховен, Рафаэль, Микеланджело и др. По мнению Т., их иск-во «дико» и «бессмысленно», поскольку не нужно и непонятно народу. Не щадит Т. и собственных худож. произв., осваивая новые, более близкие народным традициям жанры притчи, сказки, бывальщины и т. .п. формы «рассказов для народа», к-рые должны соответствовать критериям обязательной «доступности» и «понятности». Нарушается в худож. сознании Т. и былое равновесие этики и эстетики. Теперь эстетическое и этическое, для него нетождественны в своей онтологической основе, а предстают как «два плеча одного рычага: насколько удлиняется и облегчается одна сторона, настолько укорачивается и тяжелеет другая сторона». Предпочтение Т. отдает теперь этике, считая, что, «как только человек теряет нравственный смысл, так он делается особенно чувствительным к эстетическому». Критика эстетизма антинародной культуры оборачивается у него принципиальным противоположением добра и красоты. Так происходит отмеченное в конце жизни и самим Т. парадоксальное его сближение с былыми противниками, «разрушителями эстетики». В основе этого парадокса лежат, однако, не причуды субъективной мысли Т., а осознание им действительной антиномии совр. ему культуры. Эстетические воззрения Т. наиболее развернуто (помимо упомянутой работы) выражены в статье «О Шекспире и о драме» (1904), в «Предисловии к сочинениям Гюи де Мопассана» (1894), «Предисловии к роману В. фон Поленца «Крестьянин» (1901), «Речи в Обществе любителей российской словесности» (1859). Высказывания на эстетические тейы содержатся также в «Дневниках», письмах, худ. произв., религиозно-философской публицистике и др. его соч.... смотреть
28.8(9.9) 1828, усадьба Ясная Поляна (ныне Тульской обл.),- 7(20).И.1910, ст. Астапово (ныне ст. Лев Толстой) Рязано-Уральской жел. дор. Рус. писатель, мыслитель. На мировоззрение Т. оказали влияние, в частн., субъективно интерпретированные вост. религиозно-филос. учения. Характер их истолкования Т. обусловлен гл. обр. содержанием, вложенным им в понятия "Бог" и "вера". Бог для Т.- безличная высшая духовная и разумная сила. Ее выражение - "закон любви", или "закон добра", способен скорее проявиться в человеке при его отказе от веры в "чудеса", от авторитета священных писаний и преданий ("Письмо к индусу", 1908). "Воля Бога" тождественна "золотому правилу" морали: "чтобы люди любили друг друга и вследствие этого поступали бы с другими так, как они хотят, чтобы поступали с ними". Вера для Т.- рационально подтверждаемая убежденность в разумности бытия. Смысл жизни сводится к нравств. самосовершенствованию посредством выявления в себе с помощью добрых дел "закона добра". Воплощение смысла жизни - созидание "царства Божьего на земле", т.е. об-ва "свободного согласия, правды и братской любви". Поиск истины бесплоден в выродившихся вероучениях, религ. институциях, науке и культуре. Но он возможен благодаря лучшим представителям человечества: Христу, Конфуцию, Будде, создателям Вед и др. Истина, единая для всех великих религий, - "людям свойственно помогать и любить, а не мучить и убивать друг друга",. Отсюда учение Т. о "непротивлении злу насилием", допускающее лишь ненасильств. сопротивление как индивидуальный нравств. акт. В вост. мысли Т. обнаруживал подтверждение универсальности своих религиозно-нравств. предписаний. Представления об учениях кит. мыслителей он почерпнул из переводов и комментариев Ст. Жюльена, В.Ф. фон Штрауса, Дж. Легга, М.Г. Потье, М. Мюллера, Д.Л. Копией, а также из имеющих косвенное отношение к синологии рус. и зап. соч. Наибольшее влияние на Т., по его признанию, оказала философия Лао-цзы. Гл. его идея в формулировке Т.- "жить не для тела, а для духа". Дао, по Т.,- аналог христианской любви; сущность учений Лао-цзы и Христа - "в проявлении посредством воздержания от всего телесного, того духовного божеств, начала, к-рое составляет основу жизни человека". Эта основа - живущая во всем сущем "сила Неба", толкуемого как синоним понятия "Бог" (см. Тянь). Антиномика противоположностей в "Дао дэ цзине" ("Крепость и сила - спутники смерти" и т.п.) для Т.- подтверждение победоносности "непротивления злу насилием". В 1909 и 1913 вышел пер. "Дао дэ цзина" Д.П. Копией под ред. Т. Цитаты из "Дао дэ цзина" в пер. Т. с зап. языков включались им в сб. изречений "Мысли мудрых людей на каждый день" (1903), "Круг чтения" (1904 - 8) и др., отд. изданием вышли в 1910. В конфуцианстве Т. акцентировал "учение о середине" (см. "Чжун юн"), толкуя "середину" как "состояние равновесия и согласия в людях" - источник добрых деяний и мирового порядка, а также учение о нравств. самосовершенствовании. Т. подчеркивал и антимилитаристский аспект учения Конфуция. При его участии и под ред. вышли популярные соч. П.А. Буланже о Конфуции (1903, 1910). В свои сб. изречений Т. поместил 60 высказываний Конфуция в пер. Д.П. Кониси. Со взглядами Мэн-цзы Т. знакомился гл. обр. в пер. Легга, особо выделяя учение о доброй природе человека, подкреплявшее толстовскую трактовку самосовершенствования. Толкование Т. учения Мо Ди, акцентировавшее безрелигиозность его философии и положение о братстве между людьми, отражает брошюра П.А. Буланже "Ми-ти, кит. философ" (1910) под ред. Т. Т. усматривал в Китае образцовую постановку школьного дела, добровольный и нар. характер образования. В "Письме к китайцу" (1906) он выражал надежду на то, что в Китае и впредь сохранится аграрное об-во, члены к-рого следуют "основам" конфуцианства, даосизма и буддизма. Основу первого он видел в "освобождении от всякой человеч. власти" (т.е. в повиновении только "закону добра"); второго - в апофатич. формуле "золотого правила" морали ("неделание другому того..."); третьего - в "самоотречении и смирении и любви ко всем людям и ко всем существам". Эти высказывания отражали мнение Т. о пагубности зап. форм "прогресса" для мирового развития и видение обществ, идеала в патриархальном аграрном об-ве, избавленном от религ. атрибутики и политич. ин-тов принуждения. Отношение Т. к вост. мысли, обществ, установлениям традиц. Востока как выражению универсальных истин осталось в идеологии толстовства и способствовало укреплению позиций квазирелиг. универсализма 20 в. (антропософия, рерихианство, вестернизированные направления неоиндуизма и т.п.). «Поли. собр. соч. Т. 8, 26, 34, 36, 40 - 42, 44, 47, 52, 54, 56, 57, 63, 66, 70, 84, 85, 87, 88. М., 1935 - 64; Изречения кит. мудреца Лао-Тзе, избранные Л.Н.Т. М., 1910; **Асмус В.Ф. Мировоззрение Т. // Избр. филос. труды. Т. 1. М., 1969; Шифман А.И. Лев Т. и Восток. 2-е изд. М., 1971; Аникин Г.В. Л.Т. и Г. Торо. Совр. значение проблемы // Филол. науки. 1978. №3; Bodde D. Tolstoy and China. Ann Arbor (Mich.)-L., 1960; Kaufman W. Religion from Tolstoy to Camus. N.Y., 1961. А.Г. Юркевич ... смотреть
ТОЛСТО́Й Лев Николаевич (1828-1910), граф, русский писатель. Романы «Семейное счастье» (1859), «Декабристы» (1860-61, незаконч., опубл. 1884), «Война и... смотреть
(1828, Ясная Поляна Тульской губернии — 1910, станция Астапово Рязанско-Уральской железной дороги), граф, писатель. Потомок старинных дворянских родов ... смотреть
1828-1910) Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой был также выдающимся педагогом-гуманистом. Образование народа он считал важнейшим делом своей жизни: «А дело не то, что первой важности, а самое важное в мире, потому что все, что мы желаем осуществить, может осуществиться только в следующих поколениях». Мировоззрение Льва Николаевича было противоречивым. В различные периоды его жизни оно во многом определяло его педагогические взгляды и деятельность. Условно можно выделить три периода. 1 период. Основная деятельность. 1859-1962 Благотворительная деятельность по открытию школ для крестьянских детей. Создание школы свободного воспитания. Резкая критика и отрицание существующей школы. Пропаганда идей свободного воспитания и их реализация в Яснополянской школе. Издание журнала «Ясная поляна». В Яснополянской школе Толстым была предпринята попытка реализовать на практике идеи свободного воспитания. Как теория была претворена в жизнь, свидетельствуют отрывки из журнала «Ясная поляна» (март-апрель 1862 г. ): «Школа помещается в двухэтажном каменном доме. Две комнаты заняты школой, одна — кабинетом. . . (физическим). Предметов - 12, классов - 3, учеников - всех 49, учителей - 4, уроков в продолжение дня от 5 до 7. . . Предметы по расписанию распределяются следующим образом: 1) чтение механическое и постепенное; 2) писание; 3) каллиграфия; 4) грамматика; 5)священная история; 6) русская история; 7) рисование; 8) черчение; 9) пение; 10) математика; 11) беседы из естественных наук; 12) закон божий». «Уроков на дом не задают. . . . Никакого урока, ничего сделанного вчера, он (ученик) не обязан помнить нынче. Его не мучит мысль о предстоящем уроке». «Садятся они, где кому вздумается: на лавках, столах, подоконнике, полу и кресле. По моему мнению, внешний беспорядок этот полезен и незаменим, как он ни кажется странным и неудобным для учителя. . . Школьники - люди, хотя и маленькие, но люди, имеющие такие же потребности, какие и мы. . . Им весьма легко будет дойти до заключения, что надо подчиниться известным условиям для того, чтобы учиться». «Учителя составляют планы преподавания на будущую неделю. Планы эти каждую неделю не исполняются, а изменяются сообразно требованию учеников». 2 период. Методический. 70-е годы Написание «Азбуки», «Новой азбуки», «Книги для чтения», составление курса арифметики. В 1874 г. статья «О народном образовании» (рассмотрение вопроса о школе с позиции патриархального крестьянства: примитивные сельские школы). Буквослагательный метод обучения грамоте. Особенности учебных книг Л. Н. Толстого: высокая художественность, лаконичность, простота, доступность детскому пониманию, занимательность, превосходный русский язык. Преобладает форма художественных рассказов из русской жизни, особенно деревни. Много материала на нравственные темы. Ценный вклад в детскую литературу. «Новая азбука» и «Книги для чтения» выдержали свыше 30 изданий. 3 период. Религиозно-нравственный. 70-90-е годы. В основе воспитания и образования - «толстовская» религия: признание, что человек носит бога в самом себе, всеобщая любовь к людям, всепрощение: «Религия есть единственное законное и разумное основание воспитания» Ведущие педагогические идеи Л. Н. Толстого (разных периодов) «Глубокая любовь и уважение к ребенку, гуманистический подход к его воспитанию». «Родившись, человек представляет собой первообраз гармонии, правды, красоты и добра». Показал несостоятельность абстрактной педагогики, оторванной от практики: «Школа хороша только тогда, когда она осознала те основные законы, которыми живет народ». Школа должна давать детям широкий круг знаний, всесторонне развивать их творческие силы. Учение должно основываться на интересе: «Всякое учение должно быть ответом на вопрос, возбужденный жизнью». Детей надо учить так, чтобы они самостоятельно формулировали выводы, вытекающие из наблюдений, опытов. Изучать предметы и явления надо преимущественно в естественной обстановке. Толстой призывает к творческому поиску, эксперименту. Школа может стать орудием образования только тогда, «когда каждая школа будет, так сказать, педагогической лабораторией. . . »... смотреть
Толстой Лев Николаевич (1828—1910), граф, писатель. Связи Т. с литературной, общественной и культурной жизнью Петербурга (в котором писатель... смотреть
28.08.1828 - 7.11.1910), граф, русский писатель. Родился в имении Ясная Поляна Тульской губ. Получил первое начальное домашнее образование. С 1844 учился в Казанском университете, сначала на восточном факультете, затем на юридическом. В 1847 оставил университет и возвратился в Ясную Поляну. В 1851, поступив на военную службу, Толстой отправился на Кавказ. Здесь он написал автобиографические повести "Детство", "Отрочество" (опубл. в 1852 и 1854). Позднее (в 1857) вышла последняя повесть этой трилогии, в которой Толстой выразил стремление личности к постижению своей сущности, к нравственному совершенствованию. Служба и участие в военных действиях на Кавказе (1851-53) дали Толстому богатые впечатления об армейской жизни, о быте коренных народов, что потом получило отражение в рассказах и повестях Толстого. В 1854 Толстой добровольно отправился в действующую Дунайскую армию, а с ноября 1854 участвовал в обороне Севастополя, запечатленной в "Севастопольских рассказах" (1855-56). В 1856 Толстой вышел в отставку в чине поручика, сотрудничал в журнале "Современник". В к. 1850-х принял участие в обсуждении проектов крестьянской реформы. Толстой дважды ездил за границу: в 1857 во Францию и Швейцарию, в 1860-61 - во Францию, Англию и Германию. Возвратившись в Россию в 1861, Толстой принял участие в проведении реформы 1861, был мировым посредником в Крапивенском у. Тульской губ., защищал интересы крестьян, что вызвало неудовольствие местных помещиков и отстранение Толстого от должности. В 1859 им была создана яснополянская школа для крестьян (действовала до 1862). В течение 20 лет (до 1882) Толстой жил с семьей в Ясной Поляне, изредка наезжая в Москву. В этот период им были написаны эпопея "Война и мир" (1863-69), роман "Анна Каренина" (1873-77), "Азбука" для детей (1871-72), "Новая азбука" (1874-75), 4 выпуска "Русских книг для чтения". В н. 1880-х происходит разрыв Толстого с той средой, к которой он принадлежал по своему рождению и воспитанию, отказ от прежнего образа жизни. Он теоретически обосновывает свое миропонимание в "Исповеди", "Исследовании догматического богословия", "Соединении и переводе четырех Евангелий" и особенно в трактате "В чем моя вера", создает свою религиозно-философскую систему. Толстой призывал к преобразованию общества путем морально-религиозного самоусовершенствования, отказа от всякого насилия (проповедовал тезис "непротивления злу насилием"). Толстой стал всемирно известным писателем и мыслителем, имевшим почитателей и последователей в России, Западной Европе, в Индии, Японии и др. странах. В 1880-х -90-х им были созданы романы и повести, в которых обсуждались насущные проблемы современности в социальном и религиозно-философском аспектах: "Воскресение" (1889-99), "Смерть Ивана Ильича" (1884-86), "Крейцерова соната" (1887-89), "Хаджи-Мурат" (1896-1904), драмы "Власть тьмы" (1887) и "Живой труп" (1900), комедия "Плоды просвещения" (1891). В 1884 по инициативе Толстого в Москве было основано просветительское издательство "Посредник", издававшее для народа доступную по цене художественную, научно-популярную и нравоучительную литературу. За выступления против Православной Церкви Толстой в 1901 был отлучен от нее. 28 октября 1910 Толстой тайно ушел из Ясной Поляны и направился в Оптину пустынь, возможно, чтобы совершить обряд покаяния, но по дороге простудился и заболел воспалением легких. Чтобы спасти душу грешника, отлученного от Церкви, на станцию, где лежал больной Толстой, приехал святой оптинский старец Варсонофий. Однако враги Христовой веры, окружавшие Толстого, не допустили русского святого к умирающему писателю. 7 ноября Толстой скончался без покаяния на ст. Астапово Рязано-Уральской ж. д. Похоронен в Ясной Поляне без церковного обряда. В. Ф.... смотреть
ТОЛСТОЙ Лев Николаевич (1828—1910) — рус. писатель, публицист, философ. В 1844—1847 учился в Казанском ун-те (не окончил). Художественное творчеств... смотреть
(1828 1910) — граф, российский деятель культуры, писатель, философ и публицист. В 1851—1853 гг. участвовал в боевых действиях на Кавказе, затем на Дунайском театре военных действий во время Крымской войны 1853—1856 гг., а с ноября 1854 г. в осажденном Севастополе (см. Оборона Севастополя). Накопленные им впечатления о семейной жизни в Ясной Поляне, пребывании на Кавказе и в Севастополе отразил в автобиографической трилогии («Детство», 1852; «Отрочество», 1852 1854; «Юность», 1855—1857), в кавказских рассказах («Набег*. 1853; «Рубка леса», 1853—1855) и в художественных очерках («Севастополь в декабре месяце», «Севастополь в мае», «Севастополь в августе 1855 года», 1855—1856).В 1856 г. вышел в отставку. В Петербурге сблизился с сотрудниками редакции журнала «Современник» (Я. А. Некрасовым, Я. С. Тургеневым, Я. Л. Гончаровым и др.). Встречался с некоторыми декабристами, возвращенными из Сибири (тогда же задумал роман «Декабристы», оставшийся незаконченным, начало опубл. в 1884). Активно участвовал в обсуждении проектов Крестьянской реформы 1861 г., позднее (в 1860-х) — в ее проведении: был мировым посредником в Крапивенском уезде Тульской губернии, где защищал интересы крестьян. В 1857, 1860—1861 гг. совершил две поездки за границу, изучал постановку педагогического дела, встречался с А. И. Герценом. В 1859 г. основал в Ясной Поляне школу для крестьянских детей, издавал педагогический журнал «Ясная Поляна» (1862). В 1862—1882 гг. жил в Ясной Поляне, изредка наезжая в Москву. В этот период создал романы «Война и мир» (1863—1869), «Анна Каренина» (1873— 1877), а также «Азбуку для детей» (1871—1872) и «Новую азбуку» (1874— 1875), составившие четыре «Русские книги для чтения». На рубеже 1870—1880-х гг. произошел перелом в мировоззрении писателя, отразившийся в ряде произведений по социальным и религиозно-философским проблемам: «Исповедь» (1879—1880), «В чем моя вера?» (1882—1884), «Так что же нам делать?» (1882—1886), «Рабство нашего времени» (1899— 1900). Система его взглядов (толстовство) получила признание многих последователей в России, Зап. Европе, Японии, Индии и др. странах. В 1884 г. по его инициативе основано просветительское издательство «Посредник», выпускавшее для народа доступную по цене художественную, научно-популярную и нравоучительную литературу. В 1880-х гг. стал всемирно известным писателем и мыслителем, славу которого утвердили новые произведения: «Смерть Ивана Ильича» (1884—1886), «Власть тьмы» (1886), «Плоды просвещения» (1886—1890), «Крейцерова соната» (1887-1889), «Воскресение» (1889-1899), «Хаджи Мурат» (18961904), «Живой труп» (1900), «Фальшивый купон» (1902-1904) и др. В 1901 г. за выступления против православной церкви был отлучен от нее. В 1900-х гг. большой общественный резонанс получили его публицистические статьи «Одумайтесь!» против Русско-японской войны 1904—1905 гг. и «Не могу молчать» (1908) против смертной казни. Душевный разлад, атмосфера интриг среди толстовцев и раздоры в семье привели к тайному уходу писателя из Ясной Поляны 28 октября (10 ноября) 1910 г. По дороге он простудился и скончался на станции Астапово. Творчество Л. Н. Толстого как писателя и мыслителя оказало огромное влияние на мировую литературу и философию.... смотреть
ТОЛСТОЙ Лев Николаевич (1828-1910) - граф, русский писатель, член-корреспондент (1873), почетный академик (1900) Петербургской АН. Начиная с автобиографической трилогии "Детство" (1852), "Отрочество" (1852-54), "Юность" (1855-57), исследование "текучести" внутреннего мира, моральных основ личности стало главной темой произведений Толстого. Мучительные поиски смысла жизни, нравственного идеала, скрытых общих закономерностей бытия, духовный и социальный критицизм, вскрывающий "неправду" сословных отношений, проходят через все его творчество. В повести "Казаки" (1863) герой, молодой дворянин, ищет выход в приобщении к природе, к естественной и цельной жизни простого человека.Эпопея "Война и мир" (1863-69) воссоздает жизнь различных слоев русского общества в Отечественную войну 1812, патриотический порыв народа, объединивший все сословия и обусловивший победу в войне с Наполеоном. Исторические события и личные интересы, пути духовного самоопределения рефлексирующей личности и стихия русской народной жизни с ее "роевым" сознанием показаны как равноценные слагаемые природно-исторического бытия. В романе "Анна Каренина" (1873-77) - о трагедии женщины во власти разрушительной "преступной" страсти - Толстой обнажает ложные основы светского общества, показывает распад патриархального уклада, разрушение семейных устоев. Восприятию мира индивидуалистическим и рационалистичным сознанием он противопоставляет самоценность жизни как таковой в ее бесконечности, неуправляемой переменчивости и вещной конкретности ("тайновидец плоти" - Д. С. Мережковский). С кон. 1870-х гг. переживавший духовный кризис, позднее захваченный идеей нравственного усовершенствования и "опрощения" (породившей движение "толстовства"), Толстой приходит ко все более непримиримой критике общественного устройства - современных бюрократических институтов, государства, церкви (в 1901 отлучен от православной церкви), цивилизации и культуры, всего жизненного уклада "образованных классов": роман "Воскресение" (1889-99), повесть "Крейцерова соната" (1887-89), драмы "Живой труп" (1900, опубликована в 191..1) и "Власть тьмы" (1887). Одновременно возрастает внимание к темам смерти, греха, покаяния и нравственного возрождения (повести "Смерть Ивана Ильича", 1884-86, "Отец Сергий", 1890-98, опубликованы в 1912, "Хаджи-Мурат", 1896-1904, опубликован в 1912). Публицистические сочинения морализаторского характера, в т. ч. "Исповедь" (1879-82), "В чем моя вера?" (1884), где христианские учения о любви и всепрощении трансформируются в проповедь непротивления злу насилием. Стремление согласовать образ мысли и жизни приводит к уходу Толстого из Ясной Поляны; умер на станции Астапово.<br>... смотреть
(1828 1910) знаменитый русский писатель и моралист. В своих произведениях, частью написанных еще при крепостном праве, Толстой яркими красками изображал крепостническую Россию. Россия помещика и крестьянина нашла свое полное отражение в литературных произведениях Толстого. Толстого-художника нужно отличать от Толстого-проповедника и моралиста. Идеи "непротивления злу", нравственного самоусовершенствования, аскетизма и т. д. все то, что получило название "толстовства", "приносит, по словам Ленина, самый непосредственный и самый глубокий вред". В сентябре 1908 г., в день восьмидесятилетия Толстого, В. И. Ленин в статье "Лев Толстой, как зеркало русской революции", дал следующую характеристику Толстого: "С одной стороны, гениальный художник, давший не только несравненные картины русской жизни, но и первоклассные произведения мировой литературы. С другой стороны, помещик, юродствующий во Христе. С одной стороны, замечательно сильный, непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши, с другой стороны, "толстовец", т.-е. истасканный, истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: "я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием, я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками". С одной стороны, беспощадная критика капиталистической эксплоатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и государственного управления, вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс, с другой стороны юродивая проповедь "непротивления злу" насилием". Смерть Толстого, наступившая в 1910 г., вызвала большое общественное движение, главным образом, среди интеллигенции и студенчества. /Т. 4/... смотреть
(1828 — 1910) — великий русский писатель и педагог. Пед. работы: «Народное образование», «Кому у кого учиться писать: крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят?», «Азбука», четыре «Книги для чтения». Был с детства поклонником Ж. Ж. Руссо и его теории свободного воспитания. В зрелом возрасте в своем имении Ясная Поляна открыл школу для крестьянских детей, обучение к-рых осуществлялось по разработанной им системе воспитания и обучения. Придерживался идеи свободы детской активности и детского творчества; призывал к уважению ребенка как личности, к уважению детских недостатков. Считал, что для нравственного воспитания ребенка надо прежде всего приобщать к «религиозному началу». Ратовал за физическое воспитание детей, используя для этого народные игры и занятия на природе. В области умственного развития считал необходимым совершенствовать у детей наблюдательность, способность самостоятельно мыслить и глубоко чувствовать. Большое место в обучении уделял слову учителя. В учебной работе широко использовал экскурсии, опыты, таблицы и картины, подлинные предметы. Полагал, что если учитель соединяет в себе любовь и к делу, и к ученикам, он совершенный учитель.... смотреть
1828-1910) – великий русский писатель и педагог. Пед. работы: «Народное образование», «Кому у кого учиться писать: крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят?», «Азбука», четыре «Книги для чтения». Был с детства поклонником Ж.-Ж. Руссо и его теории свободного воспитания. В зрелом возрасте в своем имении Ясная Поляна открыл школу для крестьянских детей, обучение которых осуществлялось по разработанной им системе воспитания и обучения. Придерживался идеи свободы детской активности и детского творчества; призывал к уважению ребенка как личности, к уважению детских недостатков. Считал, что для нравственного воспитания ребенка надо прежде всего приобщать к «религиозному началу». Ратовал за физическое воспитание детей, используя для этого народные игры и занятия на природе. В области умственного развития считал необходимым совершенствовать у детей наблюдательность, способность самостоятельно мыслить и глубоко чувствовать. Большое место в обучении уделял слову учителя. В учебной работе широко использовал экскурсии, опыты, таблицы и картины, подлинные предметы. Полагал, что если учитель соединяет в себе любовь и к делу, и к ученикам, он совершенный учитель.... смотреть
(1828-1910) - рус. писатель, творчество к-рого оказало огромное влияние на мир. лит-ру, отразило противоречия целой эпохи рус. общества (1861-1905). В. И. Ленин назвал его «зеркалом русской революции». Т. - автор романов «Война и мир», «Анна Каренина»; «Воскресение», множества повестей, пьес и рассказов. В то же время он был религ.-утопич. мыслителем, стремившимся преобразовать об-во при помощи морально-религ. самосовершенствования. Т. - автор ряда филос.-религ. и религ.-этич. работ. Религиозно-этическое учение Т. было глубоко противоречиво, отражало как сильные, так и слабые стороны обществ, настроений пореформенного крестьянства. С одной стороны, он дал глубокую критику правосл. церкви как носителя лицемерия, «посредством которого одни люди хотят властвовать над другими», показал пресмыкательство церкви перед царской властью. С др. стороны, он проповедовал всеобщую любаяъ, непротивление злу насилием/ аскетизм. Несмотря на утопизм моралыю-ре-лиг. учения, критика православня и царизма Т. была столь острой, что Л.Н. Подвергался гонениям со стороны властей и церкви. В 1901 Синод принял решение об «отпадении графа Толстого» от правосл. церкви. ... смотреть
(1828-1910) рус. писатель, творчество к-рого оказало огромное влияние на мир. лит-ру, отразило противоречия целой эпохи рус. общества (1861-1905). В. И. Ленин назвал его «зеркалом русской революции». Т. автор романов «Война и мир», «Анна Каренина»; «Воскресение», множества повестей, пьес и рассказов. В то же время он был религ.-утопич. мыслителем, стремившимся преобразовать об-во при помощи морально-религ. самосовершенствования. Т. автор ряда филос.-религ. и религ.-этич. работ. Религиозно-этическое учение Т. было глубоко противоречиво, отражало как сильные, так и слабые стороны обществ, настроений пореформенного крестьянства. С одной стороны, он дал глубокую критику правосл. церкви как носителя лицемерия, «посредством которого одни люди хотят властвовать над другими», показал пресмыкательство церкви перед царской властью. С др. стороны, он проповедовал всеобщую любаяъ, непротивление злу насилием/ аскетизм. Несмотря на утопизм моралыю-ре-лиг. учения, критика православня и царизма Т. была столь острой, что Л.Н. Подвергался гонениям со стороны властей и церкви. В 1901 Синод принял решение об «отпадении графа Толстого» от правосл. церкви.... смотреть
род. 9 сент. 1828, Ясная Поляна - ум. 20 нояб. 1910, Астапово, Рязан. губ.) - рус. писатель и мыслитель. В автобиографической трилогии "Детство", "Отрочество" и "Юность" (1852 - 1857), исследуя "диалектику души", выразил стремление личности к постижению своей внутренней сущности, к нравственному совершенствованию. Через все творчество Толстого проходит тема мучительных поисков нравственного идеала в приобщении к естественной жизни народа, к природе. Испытал влияние Шопенгауэра и Руссо; проповедовал коммунизм раннего христианства. Вся цивилизация, по его мнению, является злом, принося людям только одни несчастья; поэтому долой все "культурные блага", ортодоксальную церковь, государство с его принуждением, вообще всякое насилие, даже сопротивление ему. Простой крестьянский образ жизни и труд (земля является общей), самоотречение во имя служения Богу и ближнему, установление царства Божьего на земле - таковы его идеалы. Написал (кроме романов, повестей и пьес) "Исповедь" (1880 - 1882) и "В чем моя вера?" (1883). ... смотреть
(род. 9 сент. 1828, Ясная Поляна ум. 20 нояб. 1910, Астапово, Рязан. губ.) рус. писатель и мыслитель. В автобиографической трилогии *Детство*, *Отрочество* и *Юность* (1852 1857), исследуя *диалектику души*, выразил стремление личности к постижению своей внутренней сущности, к нравственному совершенствованию. Через все творчество Толстого проходит тема мучительных поисков нравственного идеала в приобщении к естественной жизни народа, к природе. Испытал влияние Шопенгауэра и Руссо; проповедовал коммунизм раннего христианства. Вся цивилизация, по его мнению, является злом, принося людям только одни несчастья; поэтому долой все *культурные блага*, ортодоксальную церковь, государство с его принуждением, вообще всякое насилие, даже сопротивление ему. Простой крестьянский образ жизни и труд (земля является общей), самоотречение во имя служения Богу и ближнему, установление царства Божьего на земле таковы его идеалы. Написал (кроме романов, повестей и пьес) *Исповедь* (1880 1882) и *В чем моя вера?* (1883).... смотреть
(1828 - 1910), рос. писатель. На воен. службе в 1851 - 56. Учился в Казан. ун-те (1844 - 47). Служил на Кавказе, участвовал в боевых действиях, с 1853 ... смотреть
Толстой, Лев Николаевич (28 авг. 1828, Ясная Поляна — 7 нояб. 1910, на ст. Астапово) — писательПсевдонимы: Л. Н.; Л. Н. Т.Источники:• Масанов И.Ф. Сло... смотреть
1928- 1910) - русский писатель, автор философско-религиозных, эстетических, публицистических работ, в чьем творчестве отразился социальный критицизм и христианско- морализаторские тенденции. Создатель религиозно-философского учения о, в центре которого поиски смысла жизни , разработка новой “истинной религии” всеобщей любви, добра, ненасилия. ... смотреть
ТОЛСТОЙ Лев Николаевич (1828-1910), граф, русский писатель, член-корреспондент (1873), почетный академик (1900) Петербургской АН. Начиная с автобиографической трилогии "Детство" (1852), "Отрочество" (1852-54), "Юность" (1855-57), исследование "текучести" внутреннего мира, моральных основ личности стало главной темой произведений Толстого. Мучительные поиски смысла жизни, нравственного идеала, скрытых общих закономерностей бытия, духовный и социальный критицизм, вскрывающий "неправду" сословных отношений, проходят через все его творчество. В повести "Казаки" (1863) герой, молодой дворянин, ищет выход в приобщении к природе, к естественной и цельной жизни простого человека. Эпопея "Война и мир" (1863-69) воссоздает жизнь различных слоев русского общества в Отечественную войну 1812, патриотический порыв народа, объединивший все сословия и обусловивший победу в войне с Наполеоном. Исторические события и личные интересы, пути духовного самоопределения рефлексирующей личности и стихия русской народной жизни с ее "роевым" сознанием показаны как равноценные слагаемые природно-исторического бытия. В романе "Анна Каренина" (1873-77) - о трагедии женщины во власти разрушительной "преступной" страсти - Толстой обнажает ложные основы светского общества, показывает распад патриархального уклада, разрушение семейных устоев. Восприятию мира индивидуалистическим и рационалистичным сознанием он противопоставляет самоценность жизни как таковой в ее бесконечности, неуправляемой переменчивости и вещной конкретности ("тайновидец плоти" - Д. С. Мережковский). С кон. 1870-х гг. переживавший духовный кризис, позднее захваченный идеей нравственного усовершенствования и "опрощения" (породившей движение "толстовства"), Толстой приходит ко все более непримиримой критике общественного устройства - современных бюрократических институтов, государства, церкви (в 1901 отлучен от православной церкви), цивилизации и культуры, всего жизненного уклада "образованных классов": роман "Воскресение" (1889-99), повесть "Крейцерова соната" (1887-89), драмы "Живой труп" (1900, опубликована в 191..1) и "Власть тьмы" (1887). Одновременно возрастает внимание к темам смерти, греха, покаяния и нравственного возрождения (повести "Смерть Ивана Ильича", 1884-86, "Отец Сергий", 1890-98, опубликованы в 1912, "Хаджи-Мурат", 1896-1904, опубликован в 1912). Публицистические сочинения морализаторского характера, в т. ч. "Исповедь" (1879-82), "В чем моя вера?" (1884), где христианские учения о любви и всепрощении трансформируются в проповедь непротивления злу насилием. Стремление согласовать образ мысли и жизни приводит к уходу Толстого из Ясной Поляны; умер на станции Астапово.... смотреть
ТОЛСТОЙ Лев Николаевич (1828-1910) , граф, русский писатель, член-корреспондент (1873), почетный академик (1900) Петербургской АН. Начиная с автобиографической трилогии "Детство" (1852), "Отрочество" (1852-54), "Юность" (1855-57), исследование "текучести" внутреннего мира, моральных основ личности стало главной темой произведений Толстого. Мучительные поиски смысла жизни, нравственного идеала, скрытых общих закономерностей бытия, духовный и социальный критицизм, вскрывающий "неправду" сословных отношений, проходят через все его творчество. В повести "Казаки" (1863) герой, молодой дворянин, ищет выход в приобщении к природе, к естественной и цельной жизни простого человека. Эпопея "Война и мир" (1863-69) воссоздает жизнь различных слоев русского общества в Отечественную войну 1812, патриотический порыв народа, объединивший все сословия и обусловивший победу в войне с Наполеоном. Исторические события и личные интересы, пути духовного самоопределения рефлексирующей личности и стихия русской народной жизни с ее "роевым" сознанием показаны как равноценные слагаемые природно-исторического бытия. В романе "Анна Каренина" (1873-77) - о трагедии женщины во власти разрушительной "преступной" страсти - Толстой обнажает ложные основы светского общества, показывает распад патриархального уклада, разрушение семейных устоев. Восприятию мира индивидуалистическим и рационалистичным сознанием он противопоставляет самоценность жизни как таковой в ее бесконечности, неуправляемой переменчивости и вещной конкретности ("тайновидец плоти" - Д. С. Мережковский). С кон. 1870-х гг. переживавший духовный кризис, позднее захваченный идеей нравственного усовершенствования и "опрощения" (породившей движение "толстовства"), Толстой приходит ко все более непримиримой критике общественного устройства - современных бюрократических институтов, государства, церкви (в 1901 отлучен от православной церкви), цивилизации и культуры, всего жизненного уклада "образованных классов": роман "Воскресение" (1889-99), повесть "Крейцерова соната" (1887-89), драмы "Живой труп" (1900, опубликована в 191..1) и "Власть тьмы" (1887). Одновременно возрастает внимание к темам смерти, греха, покаяния и нравственного возрождения (повести "Смерть Ивана Ильича", 1884-86, "Отец Сергий", 1890-98, опубликованы в 1912, "Хаджи-Мурат", 1896-1904, опубликован в 1912). Публицистические сочинения морализаторского характера, в т. ч. "Исповедь" (1879-82), "В чем моя вера?" (1884), где христианские учения о любви и всепрощении трансформируются в проповедь непротивления злу насилием. Стремление согласовать образ мысли и жизни приводит к уходу Толстого из Ясной Поляны; умер на станции Астапово.... смотреть
ТОЛСТОЙ Лев Николаевич [28 августа (9 сентября) 1828, усадьба Ясная Поляна Тульской губернии - 7 (20) ноября 1910, станция Астапово (ныне станция Лев Толстой) Рязано-Уральской ж. д.; похоронен в Ясной Поляне], граф, русский писатель."Радостный период детства"Толстой был четвертым ребенком в большой дворянской семье. Его мать, урожденная княжна Волконская, умерла, когда Толстому не было еще двух лет, но по рассказам членов семьи он хорошо представлял себе "ее духовный облик": некоторые черты матери (блестящее образование, чуткость к искусству, склонность к рефлексии) и даже портретное сходство Толстой придал княжне Марье Николаевне Болконской ("Война и мир"). Отец Толстого, участник Отечественной войны, запомнившийся писателю добродушно-насмешливым характером, любовью к чтению, к охоте (послужил прототипом Николая Ростова), тоже умер рано (1837). Воспитанием детей занималась дальняя родственница Т. А. Ергольская, имевшая огромное влияние на Толстого: "она научила меня духовному наслаждению любви". Детские воспоминания всегда оставались для Толстого самыми радостными: семейные предания, первые впечатления от жизни дворянской усадьбы служили богатым материалом для его произведений, отразились в автобиографической повести "Детство".Казанский университетКогда Толстому было 13 лет, семья переехала в Казань, в дом родственницы и опекунши детей П. И. Юшковой. В 1844 Толстой поступил в Казанский университет на отделение восточных языков философского факультета, затем перевелся на юридический факультет, где проучился неполных два года: занятия не вызывали у него живого интереса и он со страстью предался светским развлечениям. Весной 1847, подав прошение об увольнении из университета "по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам", Толстой уехал в Ясную Поляну с твердым намерением изучить весь курс юридических наук (чтобы сдать экзамен экстерном), "практическую медицину", языки, сельское хозяйство, историю, географическую статистику, написать диссертацию и "достигнуть высшей степени совершенства в музыке и живописи"."Бурная жизнь юношеского периода"После лета в деревне, разочарованный неудачным опытом хозяйствования на новых, выгодных для крепостных условиях (эта попытка запечатлена в повести "Утро помещика", 1857), осенью 1847 Толстой уехал сначала в Москву, затем в Петербург, чтобы держать кандидатские экзамены в университете. Образ его жизни в этот период часто менялся: то он сутками готовился и сдавал экзамены, то страстно отдавался музыке, то намеревался начать чиновную карьеру, то мечтал поступить юнкером в конногвардейский полк. Религиозные настроения, доходившие до аскетизма, чередовались с кутежами, картами, поездками к цыганам. В семье его считали "самым пустяшным малым", а сделанные тогда долги ему удалось отдать лишь много лет спустя. Однако именно эти годы окрашены напряженным самоанализом и борьбой с собой, что отражено в дневнике, который Толстой вел в течение всей жизни. Тогда же у него возникло серьезное желание писать и появились первые незавершенные художественные наброски."Война и свобода"В 1851 старший брат Николай, офицер действующей армии, уговорил Толстого ехать вместе на Кавказ. Почти три года Толстой прожил в казачьей станице на берегу Терека, выезжая в Кизляр, Тифлис, Владикавказ и участвуя в военных действиях (сначала добровольно, потом был принят на службу). Кавказская природа и патриархальная простота казачьей жизни, поразившая Толстого по контрасту с бытом дворянского круга и с мучительной рефлексией человека образованного общества, дали материал для автобиографической повести "Казаки"(1852-63). Кавказские впечатления отразились и в рассказах "Набег" (1853), "Рубка леса" (1855), а также в поздней повести "Хаджи-Мурат" (1896-1904, опубликована в 1912). Вернувшись в Россию, Толстой записал в дневнике, что полюбил этот "край дикий, в котором так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи - война и свобода". На Кавказе Толстой написал повесть "Детство" и отправил ее в журнал "Современник", не раскрыв своего имени (напечатана в 1852 под инициалами Л. Н.; вместе с позднейшими повестями "Отрочество", 1852-54, и "Юность", 1855-57, составила автобиографическую трилогию). Литературный дебют сразу принес Толстому настоящее признание.Крымская кампанияВ 1854 Толстой получил назначение в Дунайскую армию, в Бухарест. Скучная штабная жизнь вскоре заставила его перевестись в Крымскую армию, в осажденный Севастополь, где он командовал батареей на 4-м бастионе, проявив редкую личную храбрость (награжден орденом св. Анны и медалями). В Крыму Толстого захватили новые впечатления и литературные планы (собирался в т. ч. издавать журнал для солдат), здесь он начал писать цикл "севастопольских рассказов", вскоре напечатанных и имевших огромный успех (очерк "Севастополь в декабре месяце" прочитал даже Александр II). Первые произведения Толстого поразили литературных критиков смелостью психологического анализа и развернутой картиной "диалектики души" (Н. Г. Чернышевский). Некоторые замыслы, появившиеся в эти годы, позволяют угадывать в молодом артиллерийском офицере позднего Толстого-проповедника: он мечтал об "основании новой религии" - "религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической". В кругу литераторов и за границейВ ноябре 1855 Толстой приехал в Петербург и сразу вошел в кружок "Современника" (Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев, А. Н. Островский, И. А. Гончаров и др.), где его встретили как "великую надежду русской литературы" (Некрасов). Толстой принимал участие в обедах и чтениях, в учреждении Литературного фонда, оказался вовлеченным в споры и конфликты писателей, однако чувствовал себя чужим в этой среде, о чем подробно рассказал позднее в "Исповеди" (1879-82): "Люди эти мне опротивели, и сам себе я опротивел". Осенью 1856 Толстой, выйдя в отставку, уехал в Ясную Поляну, а в начале 1857 - за границу. Он побывал во Франции, Италии, Швейцарии, Германии (швейцарские впечатления отражены в рассказе "Люцерн"), осенью вернулся в Москву, затем - в Ясную Поляну.Народная школаВ 1859 Толстой открыл в деревне школу для крестьянских детей, помог устроить более 20 школ в окрестностях Ясной Поляны, и это занятие настолько увлекло Толстого, что в 1860 он вторично отправился за границу, чтобы знакомиться со школами Европы. Толстой много путешествовал, провел полтора месяца в Лондоне (где часто виделся с А. И. Герценом), был в Германии, Франции, Швейцарии, Бельгии, изучал популярные педагогические системы, в основном не удовлетворившие писателя. Собственные идеи Толстой изложил в специальных статьях, доказывая, что основой обучения должна быть "свобода учащегося" и отказ от насилия в преподавании. В 1862 издавал педагогический журнал "Ясная Поляна" с книжками для чтения в качестве приложения, ставшими в России такими же классическими образцами детской и народной литературы, как и составленные им в начале 1870-х гг. "Азбука" и "Новая Азбука". В 1862 в отсутствие Толстого в Ясной Поляне был проведен обыск (искали тайную типографию)."Война и мир" (1863-69)В сентябре 1862 Толстой женился на восемнадцатилетней дочери врача Софье Андреевне Берс и сразу после венчания увез жену из Москвы в Ясную Поляну, где полностью отдался семейной жизни и хозяйственным заботам. Однако уже с осени 1863 он захвачен новым литературным замыслом, который долгое время носил название "Тысяча восемьсот пятый год". Время создания романа было периодом душевного подъема, семейного счастья и спокойного уединенного труда. Толстой читал воспоминания и переписку людей александровской эпохи (в том числе материалы Толстых и Волконских), работал в архивах, изучал масонские рукописи, ездил на Бородинское поле, продвигаясь в работе медленно, через множество редакций (в копировании рукописей ему много помогала жена, опровергая тем самым шутки друзей, что она еще так молода, будто играет в куклы), и лишь в начале 1865 напечатал в "Русском вестнике" первую часть "Войны и мира". Роман читался взахлеб, вызвал множество откликов, поразив сочетанием широкого эпического полотна с тонким психологическим анализом, с живой картиной частной жизни, органично вписанной в историю. Горячие споры спровоцировали последующие части романа, в которых Толстой развивал фаталистическую философию истории. Прозвучали упреки в том, что писатель "передоверил" людям начала века интеллектуальные запросы своей эпохи: замысел романа об Отечественной войне действительно был ответом на проблемы, волновавшие русское пореформенное общество. Сам Толстой характеризовал свой замысел как попытку "писать историю народа" и считал невозможным определить его жанровую природу ("не подойдет ни под какую форму, ни романа, ни повести, ни поэмы, ни истории")."Анна Каренина" (1873-77)В 1870-е гг., живя по-прежнему в Ясной Поляне, продолжая учить крестьянских детей и развивать в печати свои педагогические взгляды, Толстой работал над романом о жизни современного ему общества, построив композицию на противопоставлении двух сюжетных линий: семейная драма Анны Карениной рисуется по контрасту с жизнью и домашней идиллией молодого помещика Константина Левина, близкого самому писателю и по образу жизни, и по убеждениям, и по психологическому рисунку. Начало работы совпало с увлечением прозой Пушкина: Толстой стремился к простоте слога, к внешней безоценочности тона, прокладывая себе дорогу к новому стилю 1880-х гг., в особенности к народным рассказам. Лишь тенденциозная критика интерпретировала роман как любовный. Смысл существования "образованного сословия" и глубокая правда мужицкой жизни - этот круг вопросов, близкий Левину и чуждый большинству даже симпатичных автору героев (включая Анну), прозвучал остро публицистично для многих современников, прежде всего для Ф. М. Достоевского, высоко оценившего "Анну Каренину" в "Дневнике писателя". "Мысль семейная" (главная в романе, по словам Толстого) переведена в социальное русло, беспощадные саморазоблачения Левина, его мысли о самоубийстве читаются как образная иллюстрация духовного кризиса, пережитого самим Толстым в 1880-е гг., но назревшего в ходе работы над романом.Перелом (1880-е гг.)Ход переворота, совершавшегося в сознании Толстого, нашел отражение в художественном творчестве, прежде всего в переживаниях героев, в том духовном прозрении, которое преломляет их жизнь. Эти герои занимают центральное место в повестях "Смерть Ивана Ильича" (1884-86), "Крейцерова соната" (1887-89, опубликована в России в 189..1), "Отец Сергий" (1890-98, опубликована в 1912), драме "Живой труп" (1900, незавершена, опубликована в 191..1), в рассказе "После бала" (1903, опубликован в 191..1). Исповедальная публицистика Толстого дает развернутое представление о его душевной драме: рисуя картины социального неравенства и праздности образованных слоев, Толстой в заостренной форме ставил перед собой и перед обществом вопросы смысла жизни и веры, подвергал критике все государственные институты, доходя до отрицания науки, искусства, суда, брака, достижений цивилизации. Новое миропонимание писателя отражено в "Исповеди" (опубликована в 1884 в Женеве, в 1906 в России), в статьях "О переписи в Москве" (1882), "Так что же нам делать?" (1882-86, опубликована полностью в 1906), "О голоде" (1891, опубликована на английском языке в 1892, на русском - в 1954), "Что такое искусство?" (1897-98), "Рабство нашего времени" (1900, полностью опубликована в России в 1917), "О Шекспире и драме" (1906), "Не могу молчать" (1908). Социальная декларация Толстого опирается на представление о христианстве как о нравственном учении, а этические идеи христианства осмыслены им в гуманистическом ключе как основа всемирного братства людей. Этот комплекс проблем предполагал анализ Евангелия и критические штудии богословских сочинений, которым посвящены религиозно-философские трактаты Толстого "Исследование догматического богословия" (1879-80), "Соединение и перевод четырех Евангелий" (1880-8..1), "В чем моя вера" (1884), "Царство Божие внутри вас" (1893). Бурной реакцией в обществе сопровождались высказываемые Толстым призывы к прямому и безотлагательному следованию христианским заповедям. В особенности широко обсуждалась его проповедь непротивления злу насилием, ставшая импульсом к созданию целого ряда художественных произведений - драмы "Власть тьмы, или Коготок увяз, всей птичке пропасть" (1887) и народных рассказов, написанных в намеренно упрощенной, "безыскусной" манере. Наряду с близкими по духу произведениями В. М. Гаршина, Н. С. Лескова и других писателей, эти рассказы выпускались издательством "Посредник", основанном В. Г. Чертковым по инициативе и при ближайшем участии Толстого, который определял задачу "Посредника" как "выражение в художественных образах учения Христа", "чтобы можно было прочесть эту книгу старику, женщине, ребенку и чтоб и тот, и другой заинтересовались, умилились и почувствовали бы себя добрее". В рамках нового миропонимания и представлений о христианстве Толстой выступал против христианской догматики и критиковал сближение церкви с государством, что привело его к полному разобщению с православной церковью. В 1901 последовала реакция Синода: всемирно признанный писатель и проповедник был официально отлучен от церкви, что вызвало громадный общественный резонанс."Воскресение" (1889-99)Последний роман Толстого воплотил весь спектр проблем, волновавших его в годы перелома. Главный герой, Дмитрий Нехлюдов, духовно близкий автору, проходит путь нравственного очищения, приводящий его к деятельному добру. Повествование построено на системе подчеркнуто оценочных противопоставлений, обнажающих неразумность общественного устройства (красота природы и лживость социального мира, правда мужицкого быта и фальшь, господствующая в жизни образованных слоев общества). Характерные черты позднего Толстого - откровенная, выдвинутая на первый план "тенденция" (в эти годы Толстой - сторонник нарочито тенденциозного, дидактического искусства), резкий критицизм, сатирическое начало - проявились в романе со всей наглядностью.Уход и смертьГоды перелома круто изменили личную биографию писателя, обернувшись разрывом с социальной средой и приведя к семейному разладу (провозглашенный Толстым отказ от владения частной собственностью вызывал резкое недовольство членов семьи, прежде всего жены). Пережитая Толстым личная драма нашла отражение в его дневниковых записях.Поздней осенью 1910, ночью, тайно от семьи, 82-летний Толстой, сопровождаемый лишь личным врачом Д. П. Маковицким, покинул Ясную Поляну. Дорога оказалась для него непосильной: в пути Толстой заболел и вынужден был сойти с поезда на маленькой железнодорожной станции Астапово. Здесь, в доме начальника станции он провел последние семь дней своей жизни. За сообщениями о здоровье Толстого, который к этому времени приобрел уже мировую известность не только как писатель, но и как религиозный мыслитель, проповедник новой веры, следила вся Россия. Событием общероссийского масштаба стали похороны Толстого в Ясной Поляне.Сочинения:Полн. собр. соч. М.; Л., 1928-58. Т. 1-90. (Юбилейное изд.).Литература:Бирюков П. И. Биография Льва Николаевича Толстого. М.; Пг., 1923. Т. 1-4.Гусев Н. Н. Летопись жизни и творчества Льва Николаевича Толстого. 1828-1890. М., 1958..То же 1891-1910. М., 1960.Эйхенбаум Б. М. Молодой Толстой. Пг.; Берлин, 1922. Эйхенбаум Б. М. О литературе. М., 1987.Бочаров С. Г. Роман Л. Н. Толстого "Война и мир". М., 1963.О. Е. Майорова... смотреть
ТОЛСТОЙ Лев Николаевич [28 августа (9 сентября) 1828 , усадьба Ясная Поляна Тульской губернии - 7 (20) ноября 1910, станция Астапово (ныне станция Лев Толстой) Рязано-Уральской ж. д.; похоронен в Ясной Поляне], граф, русский писатель."Радостный период детства"Толстой был четвертым ребенком в большой дворянской семье. Его мать, урожденная княжна Волконская, умерла, когда Толстому не было еще двух лет, но по рассказам членов семьи он хорошо представлял себе "ее духовный облик": некоторые черты матери (блестящее образование, чуткость к искусству, склонность к рефлексии) и даже портретное сходство Толстой придал княжне Марье Николаевне Болконской ("Война и мир"). Отец Толстого, участник Отечественной войны, запомнившийся писателю добродушно-насмешливым характером, любовью к чтению, к охоте (послужил прототипом Николая Ростова), тоже умер рано (1837). Воспитанием детей занималась дальняя родственница Т. А. Ергольская, имевшая огромное влияние на Толстого: "она научила меня духовному наслаждению любви". Детские воспоминания всегда оставались для Толстого самыми радостными: семейные предания, первые впечатления от жизни дворянской усадьбы служили богатым материалом для его произведений, отразились в автобиографической повести "Детство".Казанский университетКогда Толстому было 13 лет, семья переехала в Казань, в дом родственницы и опекунши детей П. И. Юшковой. В 1844 Толстой поступил в Казанский университет на отделение восточных языков философского факультета, затем перевелся на юридический факультет, где проучился неполных два года: занятия не вызывали у него живого интереса и он со страстью предался светским развлечениям. Весной 1847, подав прошение об увольнении из университета "по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам", Толстой уехал в Ясную Поляну с твердым намерением изучить весь курс юридических наук (чтобы сдать экзамен экстерном), "практическую медицину", языки, сельское хозяйство, историю, географическую статистику, написать диссертацию и "достигнуть высшей степени совершенства в музыке и живописи"."Бурная жизнь юношеского периода"После лета в деревне, разочарованный неудачным опытом хозяйствования на новых, выгодных для крепостных условиях (эта попытка запечатлена в повести "Утро помещика", 1857), осенью 1847 Толстой уехал сначала в Москву, затем в Петербург, чтобы держать кандидатские экзамены в университете. Образ его жизни в этот период часто менялся: то он сутками готовился и сдавал экзамены, то страстно отдавался музыке, то намеревался начать чиновную карьеру, то мечтал поступить юнкером в конногвардейский полк. Религиозные настроения, доходившие до аскетизма, чередовались с кутежами, картами, поездками к цыганам. В семье его считали "самым пустяшным малым", а сделанные тогда долги ему удалось отдать лишь много лет спустя. Однако именно эти годы окрашены напряженным самоанализом и борьбой с собой, что отражено в дневнике, который Толстой вел в течение всей жизни. Тогда же у него возникло серьезное желание писать и появились первые незавершенные художественные наброски."Война и свобода"В 1851 старший брат Николай, офицер действующей армии, уговорил Толстого ехать вместе на Кавказ. Почти три года Толстой прожил в казачьей станице на берегу Терека, выезжая в Кизляр, Тифлис, Владикавказ и участвуя в военных действиях (сначала добровольно, потом был принят на службу). Кавказская природа и патриархальная простота казачьей жизни, поразившая Толстого по контрасту с бытом дворянского круга и с мучительной рефлексией человека образованного общества, дали материал для автобиографической повести "Казаки"(1852-63). Кавказские впечатления отразились и в рассказах "Набег" (1853), "Рубка леса" (1855), а также в поздней повести "Хаджи-Мурат" (1896-1904, опубликована в 1912). Вернувшись в Россию, Толстой записал в дневнике, что полюбил этот "край дикий, в котором так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи - война и свобода". На Кавказе Толстой написал повесть "Детство" и отправил ее в журнал "Современник", не раскрыв своего имени (напечатана в 1852 под инициалами Л. Н.; вместе с позднейшими повестями "Отрочество", 1852-54, и "Юность", 1855-57, составила автобиографическую трилогию). Литературный дебют сразу принес Толстому настоящее признание.Крымская кампанияВ 1854 Толстой получил назначение в Дунайскую армию, в Бухарест. Скучная штабная жизнь вскоре заставила его перевестись в Крымскую армию, в осажденный Севастополь, где он командовал батареей на 4-м бастионе, проявив редкую личную храбрость (награжден орденом св. Анны и медалями). В Крыму Толстого захватили новые впечатления и литературные планы (собирался в т. ч. издавать журнал для солдат), здесь он начал писать цикл "севастопольских рассказов", вскоре напечатанных и имевших огромный успех (очерк "Севастополь в декабре месяце" прочитал даже Александр II). Первые произведения Толстого поразили литературных критиков смелостью психологического анализа и развернутой картиной "диалектики души" (Н. Г. Чернышевский). Некоторые замыслы, появившиеся в эти годы, позволяют угадывать в молодом артиллерийском офицере позднего Толстого-проповедника: он мечтал об "основании новой религии" - "религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической". В кругу литераторов и за границейВ ноябре 1855 Толстой приехал в Петербург и сразу вошел в кружок "Современника" (Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев, А. Н. Островский, И. А. Гончаров и др.), где его встретили как "великую надежду русской литературы" (Некрасов). Толстой принимал участие в обедах и чтениях, в учреждении Литературного фонда, оказался вовлеченным в споры и конфликты писателей, однако чувствовал себя чужим в этой среде, о чем подробно рассказал позднее в "Исповеди" (1879-82): "Люди эти мне опротивели, и сам себе я опротивел". Осенью 1856 Толстой, выйдя в отставку, уехал в Ясную Поляну, а в начале 1857 - за границу. Он побывал во Франции, Италии, Швейцарии, Германии (швейцарские впечатления отражены в рассказе "Люцерн"), осенью вернулся в Москву, затем - в Ясную Поляну.Народная школаВ 1859 Толстой открыл в деревне школу для крестьянских детей, помог устроить более 20 школ в окрестностях Ясной Поляны, и это занятие настолько увлекло Толстого, что в 1860 он вторично отправился за границу, чтобы знакомиться со школами Европы. Толстой много путешествовал, провел полтора месяца в Лондоне (где часто виделся с А. И. Герценом), был в Германии, Франции, Швейцарии, Бельгии, изучал популярные педагогические системы, в основном не удовлетворившие писателя. Собственные идеи Толстой изложил в специальных статьях, доказывая, что основой обучения должна быть "свобода учащегося" и отказ от насилия в преподавании. В 1862 издавал педагогический журнал "Ясная Поляна" с книжками для чтения в качестве приложения, ставшими в России такими же классическими образцами детской и народной литературы, как и составленные им в начале 1870-х гг. "Азбука" и "Новая Азбука". В 1862 в отсутствие Толстого в Ясной Поляне был проведен обыск (искали тайную типографию)."Война и мир" (1863-69)В сентябре 1862 Толстой женился на восемнадцатилетней дочери врача Софье Андреевне Берс и сразу после венчания увез жену из Москвы в Ясную Поляну, где полностью отдался семейной жизни и хозяйственным заботам. Однако уже с осени 1863 он захвачен новым литературным замыслом, который долгое время носил название "Тысяча восемьсот пятый год". Время создания романа было периодом душевного подъема, семейного счастья и спокойного уединенного труда. Толстой читал воспоминания и переписку людей александровской эпохи (в том числе материалы Толстых и Волконских), работал в архивах, изучал масонские рукописи, ездил на Бородинское поле, продвигаясь в работе медленно, через множество редакций (в копировании рукописей ему много помогала жена, опровергая тем самым шутки друзей, что она еще так молода, будто играет в куклы), и лишь в начале 1865 напечатал в "Русском вестнике" первую часть "Войны и мира". Роман читался взахлеб, вызвал множество откликов, поразив сочетанием широкого эпического полотна с тонким психологическим анализом, с живой картиной частной жизни, органично вписанной в историю. Горячие споры спровоцировали последующие части романа, в которых Толстой развивал фаталистическую философию истории. Прозвучали упреки в том, что писатель "передоверил" людям начала века интеллектуальные запросы своей эпохи: замысел романа об Отечественной войне действительно был ответом на проблемы, волновавшие русское пореформенное общество. Сам Толстой характеризовал свой замысел как попытку "писать историю народа" и считал невозможным определить его жанровую природу ("не подойдет ни под какую форму, ни романа, ни повести, ни поэмы, ни истории")."Анна Каренина" (1873-77)В 1870-е гг., живя по-прежнему в Ясной Поляне, продолжая учить крестьянских детей и развивать в печати свои педагогические взгляды, Толстой работал над романом о жизни современного ему общества, построив композицию на противопоставлении двух сюжетных линий: семейная драма Анны Карениной рисуется по контрасту с жизнью и домашней идиллией молодого помещика Константина Левина, близкого самому писателю и по образу жизни, и по убеждениям, и по психологическому рисунку. Начало работы совпало с увлечением прозой Пушкина: Толстой стремился к простоте слога, к внешней безоценочности тона, прокладывая себе дорогу к новому стилю 1880-х гг., в особенности к народным рассказам. Лишь тенденциозная критика интерпретировала роман как любовный. Смысл существования "образованного сословия" и глубокая правда мужицкой жизни - этот круг вопросов, близкий Левину и чуждый большинству даже симпатичных автору героев (включая Анну), прозвучал остро публицистично для многих современников, прежде всего для Ф. М. Достоевского, высоко оценившего "Анну Каренину" в "Дневнике писателя". "Мысль семейная" (главная в романе, по словам Толстого) переведена в социальное русло, беспощадные саморазоблачения Левина, его мысли о самоубийстве читаются как образная иллюстрация духовного кризиса, пережитого самим Толстым в 1880-е гг., но назревшего в ходе работы над романом.Перелом (1880-е гг.)Ход переворота, совершавшегося в сознании Толстого, нашел отражение в художественном творчестве, прежде всего в переживаниях героев, в том духовном прозрении, которое преломляет их жизнь. Эти герои занимают центральное место в повестях "Смерть Ивана Ильича" (1884-86), "Крейцерова соната" (1887-89, опубликована в России в 189..1), "Отец Сергий" (1890-98, опубликована в 1912), драме "Живой труп" (1900, незавершена, опубликована в 191..1), в рассказе "После бала" (1903, опубликован в 191..1). Исповедальная публицистика Толстого дает развернутое представление о его душевной драме: рисуя картины социального неравенства и праздности образованных слоев, Толстой в заостренной форме ставил перед собой и перед обществом вопросы смысла жизни и веры, подвергал критике все государственные институты, доходя до отрицания науки, искусства, суда, брака, достижений цивилизации. Новое миропонимание писателя отражено в "Исповеди" (опубликована в 1884 в Женеве, в 1906 в России), в статьях "О переписи в Москве" (1882), "Так что же нам делать?" (1882-86, опубликована полностью в 1906), "О голоде" (1891, опубликована на английском языке в 1892, на русском - в 1954), "Что такое искусство?" (1897-98), "Рабство нашего времени" (1900, полностью опубликована в России в 1917), "О Шекспире и драме" (1906), "Не могу молчать" (1908). Социальная декларация Толстого опирается на представление о христианстве как о нравственном учении, а этические идеи христианства осмыслены им в гуманистическом ключе как основа всемирного братства людей. Этот комплекс проблем предполагал анализ Евангелия и критические штудии богословских сочинений, которым посвящены религиозно-философские трактаты Толстого "Исследование догматического богословия" (1879-80), "Соединение и перевод четырех Евангелий" (1880-8..1), "В чем моя вера" (1884), "Царство Божие внутри вас" (1893). Бурной реакцией в обществе сопровождались высказываемые Толстым призывы к прямому и безотлагательному следованию христианским заповедям. В особенности широко обсуждалась его проповедь непротивления злу насилием, ставшая импульсом к созданию целого ряда художественных произведений - драмы "Власть тьмы, или Коготок увяз, всей птичке пропасть" (1887) и народных рассказов, написанных в намеренно упрощенной, "безыскусной" манере. Наряду с близкими по духу произведениями В. М. Гаршина, Н. С. Лескова и других писателей, эти рассказы выпускались издательством "Посредник", основанном В. Г. Чертковым по инициативе и при ближайшем участии Толстого, который определял задачу "Посредника" как "выражение в художественных образах учения Христа", "чтобы можно было прочесть эту книгу старику, женщине, ребенку и чтоб и тот, и другой заинтересовались, умилились и почувствовали бы себя добрее". В рамках нового миропонимания и представлений о христианстве Толстой выступал против христианской догматики и критиковал сближение церкви с государством, что привело его к полному разобщению с православной церковью. В 1901 последовала реакция Синода: всемирно признанный писатель и проповедник был официально отлучен от церкви, что вызвало громадный общественный резонанс."Воскресение" (1889-99)Последний роман Толстого воплотил весь спектр проблем, волновавших его в годы перелома. Главный герой, Дмитрий Нехлюдов, духовно близкий автору, проходит путь нравственного очищения, приводящий его к деятельному добру. Повествование построено на системе подчеркнуто оценочных противопоставлений, обнажающих неразумность общественного устройства (красота природы и лживость социального мира, правда мужицкого быта и фальшь, господствующая в жизни образованных слоев общества). Характерные черты позднего Толстого - откровенная, выдвинутая на первый план "тенденция" (в эти годы Толстой - сторонник нарочито тенденциозного, дидактического искусства), резкий критицизм, сатирическое начало - проявились в романе со всей наглядностью.Уход и смертьГоды перелома круто изменили личную биографию писателя, обернувшись разрывом с социальной средой и приведя к семейному разладу (провозглашенный Толстым отказ от владения частной собственностью вызывал резкое недовольство членов семьи, прежде всего жены). Пережитая Толстым личная драма нашла отражение в его дневниковых записях.Поздней осенью 1910, ночью, тайно от семьи, 82-летний Толстой, сопровождаемый лишь личным врачом Д. П. Маковицким, покинул Ясную Поляну. Дорога оказалась для него непосильной: в пути Толстой заболел и вынужден был сойти с поезда на маленькой железнодорожной станции Астапово. Здесь, в доме начальника станции он провел последние семь дней своей жизни. За сообщениями о здоровье Толстого, который к этому времени приобрел уже мировую известность не только как писатель, но и как религиозный мыслитель, проповедник новой веры, следила вся Россия. Событием общероссийского масштаба стали похороны Толстого в Ясной Поляне.Сочинения:Полн. собр. соч. М.; Л., 1928-58. Т. 1-90. (Юбилейное изд.).Литература:Бирюков П. И. Биография Льва Николаевича Толстого. М.; Пг., 1923. Т. 1-4.Гусев Н. Н. Летопись жизни и творчества Льва Николаевича Толстого. 1828-1890. М., 1958. .То же 1891-1910. М., 1960.Эйхенбаум Б. М. Молодой Толстой. Пг.; Берлин, 1922. Эйхенбаум Б. М. О литературе. М., 1987.Бочаров С. Г. Роман Л. Н. Толстого "Война и мир". М., 1963.О. Е. Майорова... смотреть